Если честно, я бы не отказала своим родственникам в помощи. И действительно, сдавать жильё было бы разумно. Но не сейчас. Ведь как я могла выступать арендодателем, если не являлась собственником? И даже не могла им стать, потому как лет моему телу исполнилось слишком мало.
«Если я пущу квартирантов, то, в скором времени, останусь вовсе без жилья. Его по-тихому оформит тот, кто пошустрее, и кому уже есть восемнадцать. Скажем, тот же «Жека», – предположила я.
«Хороший пример «хитрожопости», кстати! Откуда у него «неплохие деньги» в девяносто втором?» – заметил внутренний голос.
«Где-то подсуетился, что-то организовал, – ответила ему. – Тут можно и без подробностей. А раз он такой придумщик хороший, то быстро мою квартиру в оборот пустит. Нет уж!»
Пусть мораль и этика были на моей стороне, но закон, к сожалению, не был. Не потому, что такой плохой, а потому, что недоработанный. В нём просто не указали, что детям тоже должна принадлежать доля имущества. Поскольку СССР выделяло жильё исходя из количества человек в семье, а дети, слава богу, – тоже считались людьми. По закону.
«И вообще, с какой стати я должна отдавать то, что заработали МОИ родители? Я – их дочь и наследница! Мало ли, кому там плохо, мне тоже нелегко».
Чужого я бы не взяла, но и со своим прощаться не собиралась.
– Нехорошее это дело, Сань, – продолжала возражать тётя, но уже как-то вяло. – Да квартиру спецслужбы опечатали.
– Ну да, но… – дядя замялся.
И тут я поняла, что они оба всё ещё боялись силовых структур. И правильно делали, кстати говоря.
«Хорошо бы их ещё больше напугать, чтобы не совались», – подумала я.
«У тебя в сумке артефакты. И разрешение ими пользоваться», – напомнил Голос.
Решение моментально созрело в голове.
«Точно! – я едва не хлопнула себя по лбу. – И как я сама забыла про своё «задание на лето»? Ну, сейчас я вам устрою!» – подумала я, потянувшись к сумке.
Фигурка птицы позволяла летать, а шляпа была шляпой-невидимкой. Да, неоригинально. К тому же, с поправкой на аномальную зону, работали этих вещички неэффективно. Но вот насколько именно – мне предстояло проверить. Я поднесла птицу к груди, и её очертания расплылись. Фигурка задрожала в воздухе, стала прозрачной и впиталась в моё тело. Стало щекотно, как будто под ребрами намазали гелем для узи. Я отдала мысленную команду, и, по моему желанию, тело аккуратно взлетело к потолку. Шляпу я надела уже в воздухе, перед глазами словно опустилась вуаль.
«А теперь, пора за дело. Только постепенно, иначе не получится нужного эффекта».
На кухне оказалась открыта форточка. Я похлопала ею пару раз и затаилась.
– Что это? – спросил опекун.
– Форточка, наверно, – ответила опекунша.
«Нет, это – ваша подопечная вернулась», – мысленно поправила я.
Я досчитала до пятнадцати и опрокинула поочерёдно сначала одну табуретку, потом другую.
На звук прибежала тётя Маша. Она огляделась, подняла мебель, но меня, зависшую над столом, не увидела.
– Может, кошка, – женщина пожала плечами, – кис-кис-кис…
«Ну-у-у, второй этаж, чисто теоретически, да – это могла бы быть и кошка…»
– Ну, что там? – нетерпеливо крикнул дядя, шлёпая ботинками по полу.
– Похоже, в доме кошка, – сказала тётя в ответ, и они оба принялись искать несуществующее животное.
Я во второй раз пихнула носком туфли несчастную табуретку и, пролетев у родственников над головами, зависла в прихожей. Включила там свет. Я собиралась найти материну помаду. Она, как обычно, стояла на полочке, только запылилась. Я выключила свет. Четыре буквы легко получилось написать и в темноте.
– Не нравится мне всё это, – произнесла тётя Маша.
Родственники застыли на месте, глядя на само собой загоревшуюся и погасшую лампочку. Потом, судорожно передёрнув плечами, всё же пришли в себя и вернулись в комнату.
В которой я аккуратно закрыла сначала одну створку балконной двери. Потом вторую. Повернула ручки.