Женщина отхлебнула ещё чаю.
– Но теперь точно знаю, что ты в мать. Как Марина – некрасивая, но с огоньком внутри. Вот здесь вот! – гостья похлопала себя по груди со стороны сердца.
«Эмммм… вот, вроде бы, и комплимент, и в то же время – нет.. Как на это реагировать?»
А гостья, тем временем, продолжала.
– Только какая-то вся зажатая.. И вот опять сейчас набычилась! Ты чего?
– Нууу, я, как бы, подросток, в девушку превращаюсь, в зеркало смотрю.. И отражение меня не слишком радует! – заметила я.
– Эээ, – подруга матери слегка смутилась, – чем быстрее ты смиришься, что обычная, тем лучше. Знаешь, – она вновь посмотрела на меня, – себя всё равно не переделать. Хотя, косметика немного помогает нам в этом. Да ты, я вижу, уже сама приобщаешься к женским премудростям.
Жюли протянула руку и слегка дёрнула меня за прядь на правом виске.
«Ой-ёй-ёй! Ай-яй-яй! Как я могла забыть про свою серебряную прядь?! Я-то к ней привыкла, но остальные? Да ещё в России.. теперь понятно, отчего меня народ в автобусе так разглядывал.. Не принято у нас, чтобы совсем юные девушки мелирование делали! Пока не принято».
– Да не ты не переживай, я же тебя не осуждаю! – взмахнула руками собеседница. – Наоборот, мне нравится. Так свежее, динамичнее..
Это подруга матери так меня хвалила. Я понимала. Но у самой руки дрожали.. Это же только Жюли была прогрессивной барышней в нашем постсоветском обществе, но другие-то!
«Опекуны, соседки, продавщицы в магазине, просто случайные прохожие – они все будут меня осуждать. А это – зависть, злоба, насмешки, повышенное внимание.. Как я всё это переживу?»
Гостья внимательно на меня посмотрела и, видимо, заметила больше, чем я хотела показать.
– Съешь-ка ещё тортика, – женщина подложила мне новый кусок. Немного понаблюдала и спросила.
– Да что ты так боишься? Как будто тебя жизни лишают!
«Вообще-то да, мне повышенное внимание дорого обходится», – подумала я и случайно произнесла вслух.
– Как не бояться-то? Они же осудят! Они не понимают.. для меня же хуже нет, чем когда..
Жюли пересела ко мне поближе и обняла.
– Согласна. Не понимают, – подтвердила она. – И даже больше того – не поймут. Вообще. Хоть ты тресни! НО. Вот я тебе сейчас скажу, а ты запомни: быть не собой ещё хуже. Потому что так они нудят, шипят, злословят – но где-то там. А если ты им поддашься, то всё это «буээээ» будет не там, а тут!
Женщина легонько хлопнула меня по сутулой спине и пояснила
– Внутри!
«Вообще, права она, конечно. Права на все сто! Но моя «серомышковость» – это моя защита. От магоотловов, от опеки, от сильных эмоций окружающих. Если я вылезу из своей скорлупы, кто меня убережёт от магических всплесков?!»
– Ну-ну, – случайная гостья подняла моё лицо и принялась вытирать с него слёзы, – понимаю, тяжело тебе одной. И там в Европе другое мнение о том, как надо жить. Но ты-то сейчас дома! Тут все свои, родные, гады, что б им пусто было!
«Так, стоп. В России магов нет, чего я, в самом деле-то? Меня тут никто задеть не сможет».
– А от родных прятаться нельзя, потому что знаешь что? – продолжала вещать соседка.
– Что? – спросила я.
– Они всё равно тебя доста-а-анут, – женщина слегка щёлкнула меня по носу. – Родные должны принимать тебя такой, какая ты есть. Мы же их принимаем со всем их ворчанием и неудовлетворённостью! Не пытаемся перевоспитывать, не зудим над ухом «что так жить нельзя». Вот пусть и они нас принимают. Дерзкими, смелыми, готовыми бороться и чего-то достигать!
– Взаимообмен, – тихо произнесла я.
– Да, точно! А то ишь чего придумали, я в одни ворота не играю! Ты их понимай и уважай, а они тебя – нет? Хренушки!
Солнце как раз пробилось сквозь тучи и раззолотило волосы моей гостьи. Она выглядела по-сказочному красивой, улыбалась, и от её улыбки что-то зажглось в моём сердце тоже.
– Московское время шестнадцать часов, – пропело радио.
– Ой, мне пора-пора! Что-то я совсем засиделась.. Ты приходи ко мне как-нибудь, чай попьём, – предложила подруга матери, – по-английски!
Глава 17
Едва гостья вышла за порог, как мой холодильник подозрительно дренькнул и перестал гудеть. А где вы видели советские холодильники – и чтобы не шумели? Правильно, только если ломаются.