Мысли не собирались в кучу, а вяло бродили в неизвестном направлении.
За откровенную ложь магия всегда наказывала своих носителей, поэтому все волшебники тщательно подбирали слова. Если, конечно, не были идиотами. «Я не должен врать» – это одно из её неписанных правил. Правда, разрешалось недоговаривать и использовать двойные формулировки. Например, если чародей собирался, скажем, на свидание в следующую субботу, то он не сказал бы вам «я пойду». Он сказал бы «я планирую пойти». А почему? Да потому, что мало ли что могло случиться в будущем! Вдруг из-за какой-нибудь войны «тёмных и светлых» планы поменялись бы, и свидание сорвалось? А горе-магу за ложь списалось бы пять – пятнадцать процентов от резерва и силы заклинаний. Хотелось бы ему такого? Конечно, нет.
Но то, разумеется, был грубый пример. Будущее – всё-таки сложная штука, и многие события в нем нам не подвластны. Поэтому и откаты за нарушенные обещания не приходят. Вроде как, это же не ты виноват. И вообще, если ты верил и всей душой стремился к чему-то, высшие силы априори тебя бы оправдали.
Но всё же, умные маги не разбрасывались словами. Просто по привычке. Ведь если на будущее выдавалась амнистия, то врать о прошлом категорически не стоило.
И за то, что я соврала про право собственности на квартиру, меня магия должна была наказать.
«Так, ноль целых две десятых единицы резерва, – я почесала нос. – От этого числа отнять ещё 15%, сколько остаётся? Если честно, цифры и так ниже некуда, – я горько усмехнулась. – Но и этот мизер терять не хочется».
Был, конечно, способ избежать отката – это всё изменить и сделать ложь правдой.
– Ахахахаха! Хе.. мхе.. пхе.. кхе, – я закашлялась. Надо было сперва проглотить чай, а потом уже думать, раз от собственных мыслей так смешно.
– Нет, ну серьёзно! – чашка возмущённо дзынькнула о подоконник. – Как мне, двенадцатилетней пигалице, приватизировать квартиру?
Я печально осмотрела кухню, как будто на одной из стен могла появиться подсказка. И увидела жестяную банку с надписью «Мука».
– Точно! – я возвела указательный палец к потолку. – Засыпать и вычесать!
Мука должна была впитать в себя остатки обувного крема и избавить меня хотя бы от части страданий.
Мука впитала, расчёска вычесала. Жизнь, определённо, налаживалась, и в моей, теперь уже чистой, голове появилась идея. Техномагическая полубредовая, как всегда.
Я решила зачаровать паспорт дяди камнем иллюзий и выдать его за отцовский. А также создать фантом родителя с помощью куклы-артефакта, и с ним под ручку сходить в БТИ. Вместе оформить квартиру на моего так называемого (читай – волшебным образом созданного) «папу». А когда «отец» получил бы документ о праве собственности, то я смогла бы многие проблемы послать лесом, так как становилась наследницей.
Идея была хороша, но плоховыполнима.
«Во-первых, когда колдуешь, иллюзию надо представлять себе чётко, – вспоминала я материал из лекций. – Абы какие серия и номер паспорта не прокатят. А я их не помнила, да и никогда не запоминала, если честно».
Во-вторых, артефакт работал всего десять минут, на том – всё! Шлите письма с купидонами. Вон у меня их, разряженных, полная сумка, – я снова отпила из чашки. – А когда это у нас в стране можно было хоть что-то сделать так быстро? Да в одной только очереди стоять пришлось бы бог знает сколько!
Я обхватила руками колени и опустила на них подбородок.
Ничего не делать тоже было нельзя, и вовсе не из-за магии. Я действительно могла лишиться жилья, тут мой драгоценный дядя был прав.
– Остаётся только надеяться, что оно всё же где-то сохранилось, – пробормотала я и, тяжело вздыхая, спрыгнула с подоконника. Путь мой лежал к куче барахла, что так и валялось посреди комнаты после обыска.
Вздыхала я долго. Потом плевалась и чихала. Тёрла спину. И ругалась, конечно, – куда же без этого. Но тем не менее, продолжала скурпулёзно перебирать груду вещей в поисках серии и номера. Должны же они были где-то быть записаны! Ну хоть где-нибудь..
Многие советские граждане хранили свои документы в коробках из-под конфет. И моя семья тоже. И эту самую коробку а также всё то, что из неё выпало, я уже пересмотрела. Столь нужных мне регистрационных номеров, как нетрудно догадаться, не нашла. И это было фиаско. Шансы отыскать данные паспорта, уничтоженного после смерти владельца год назад, и без того были малы. А после обыска ещё больше уменьшились. Математики называют такие цифры «бесконечно малые величины». Это когда теоретически шанс есть, но на практике – хрена с два. Наверное, в тот момент меня затопила безысходность. И помножилась на упрямство где-то там, в глубинах моего характера. Потому что иначе я это объяснить не могла!