– Что мне потом Гелиды скажут на такое?
Ножницы легли обратно.
«Можно попробовать заплести чуть по-другому..»
Через несколько минут оба хвостика выглядели почти одинаково, и я со спокойным сердцем отложила расчёску.
Тётя Маша стояла возле мотоцикла Урал и застёгивала кофту.
– Так и не нашёл свой паспорт? – Спросила она дядю Сашу, и мужчина в ответ отрицательно помотал головой.
Меня уколола совесть: дело я сделала и, по хорошему, документ нужно было вернуть, но.. Мне же потом, через уже две недели, снова идти в БТИ, забирать свидетельство о праве собственности. И для этого мне вновь понадобится паспорт. Не красть же его опять? О том, где я найду «отца», если все артефакты разряжены, додумать не успела. Вышла из подъезда, и меня заметили.
– Это сейчас так модно? – полюбопытствовала тётя Маша.
– Ага, резинки с волосами, – охотно ответила я, – белые, розовые, зелёные носят...
Дядя Саша тоже посмотрел, удивился и пожал плечами.
– Эх, бабские штучки..
– А ещё такие у тебя есть? – с надеждой спросила тётя.
«Блин, украшения для дочек! Я должна была догадаться…»
– Ээээ, прямо таких нету, – принялась сочинять я.
Тётя расстроилась.
– Поехали уже, – поторопил опекун, и я была ему за это благодарна. Попроси тётя сейчас у меня резиночек, где бы я их взяла? Поэтому с радостью послушалась и залезла в люльку. Но тёте всё же шепнула.
– Есть другие.
Через каких-то пятнадцать минут Урал въехал в распахнутые ворота. Я машинально потёрла правую руку, на которой тонкой полоской красовался шрам. Печально: мало мне было пряди, теперь ещё и его приходилось прятать. Длинный рукав, правда, с лёгкостью решал эту задачу, когда было прохладно. Если же стояла жара, я колдовала отвод глаз. Заклинание простое и эффективное, жаль, что очень уж слабое в моём исполнении. То, что в тени, и не сильно заметно, оно ненадолго прятало. Но вот слишком уж явное, увы, нет.
Погост, по сравнению с моим прошлым визитом, выглядел совершенно нормально. Ворота чёрные, чугунные. Не двигались. Колокол молчал, туман не клубился, и всякая потусторонняя живность оставалась по ту сторону. Там, где ей и следовало быть. Церковь, как центр спокойствия, смотрела на меня своими окнами в оправе белых стен. И фонари, обычные советские, вообще-то по проекту, обзавелись вензелями, как в прошлом веке. Вокруг центрального здания вместо асфальта лежала брусчатка, деревья стали выше и толще в обхвате. Я помнила, как это выглядело раньше, и запомнила, как оно менялось. Впрочем, родственники удивления не выказывали, воспринимая всё как должное. Картинка выглядела настолько мирно, чинно и благопристойно, что на мгновение показалось, будто мне мои приключения приснились. Но я быстро взяла себя в руки. Декан предупреждал меня, что Хозяин кладбища обучится. И теперь сущность держала вверенный погост под контролем и использовала на посетителях ментальное влияние.
«Если так для всех будет лучше, то ну и пусть, – решила я. – Главное, чтобы мне на мозг не действовало».
Я склонила голову в приветствии. Ветви деревьев колыхнулись под порывом ветра – это со мной поздоровались. Вроде как, даже доброжелательно, насколько я поняла. Насколько понятия человеческого мира вообще применимы к сущностям высшего порядка.
Тем не менее, я чувствовала себя странно. Шла рядом с родственниками, практически бок о бок, но, в то же время, двигалась словно в другой плоскости, отгороженная прозрачной, но очень мощной стеной. Хотя нет, не совсем. Ноги-руки, да и всё тело, шагало вместе с дядей и тётей, в том же самом мире. Просто я его ощущала теперь иначе, глубже. Как если бы смотрела кукольный спектакль и видела руки актёров внутри кукол. И самих актёров за ширмой.
Мы добрались до могилы, открыли калитку и шагнули внутрь оградки. Я держала тётю под локоть и почувствовала её удивлённое недоверие. Проследив за взглядом, поняла: дата. Девяносто третий год смерти на табличке отца. Магия магией, но те, кто шли за гробами, знали, кто и когда на самом деле умер. Зелье повлияло на документы, но не на память свидетелей.