— Откуда, детишки? — крикнул Игнашов.
Игорь не ответил.
— Люди в клуб, а они наоборот, — сказал Тесов.
— Они не любят общества, — рассмеялась Кабанова.
25
Игорь спешил домой. Опять отец. Все видели, все, наверное, смеялись, когда Про́цент тащил его. А кое-кто злорадствовал: никак это Игоря батька — ну и ну! Один в начальстве, другой в пьянстве.
Когда Игорь увидел на кухне отца, тот сидел перед матерью и жалобно причитал, втянув в плечи встрепанную голову:
— Что же теперь делать, жена?
— А я тебе не жена.
— Все равно должна меня понять.
— И понимать не хочу.
— Значит, тюрьма! — произнес отец безнадежно. — Тюрьма.
Увидев сына, Наталья Захаровна сказала, презрительно отвернувшись от мужа:
— Вот, доходился, казенные деньги потерял.
— А я не потерял. Вытащили их у меня.
— Пьяный был. А вытащили или потерял — всё одно.
— А может быть, и растратил, — сказал Игорь, не здороваясь с отцом и проходя через кухню в горницу.
— Растратил? Еще скажешь — пропил.
— Может, и пропил.
— Да мне их утром только дали. Как же мог я их пропить? — И, видимо считая, что на это Игорю нечем ответить, назидательно изрек: — Коль не понимаешь, не говори. — И тут же признался: — Из этих денег всего десятку и взял. Да и то свою. Она мне вроде командировочных полагалась…
— На суде объяснишь…
Когда отец пошел в свою баньку, Игорь спросил у матери:
— Не выдумал он про деньги? Откуда они у него?
— В детдоме подрядились столовую строить. На лес дали. А лес детдому обещал Иван Трофимович.
— И пусть расплачивается.
— Нам тоже придется отвечать. Дом общий… Опишут дом.
— Не опишут, — не очень уверенно ответил Игорь.
Игорю не хотелось думать об отцовских делах. Поест и направится к Андрею на переправу. Не откладывать же свои комсомольские дела. И все же думал об отце. Да и все словно сговорились напоминать ему о нем. Когда он подошел к переправе, паром был на другой стороне. На берегу сидела Нинка. Теперь все свое свободное время она проводила около Андрея, и Игорь не удивился, что встретил ее здесь, у сходен. Игорь пошутил:
— Маленьких в плавание не берут?
— Не берут, — охотно подтвердила Богданова.
— Жди меня — и я вернусь?
— Боится, что я возьму баклушу.
Они стояли у самой воды, Нинка смотрела на паром, покачивающийся у другого берега, и по лицу ее блуждали солнечные блики вечерней реки.
— Твой отец вернулся?
— Он мне не отец.
— Я понимаю, тебе тяжело.
— Да перестаньте напоминать мне о нем! Надоело слушать.
Андрей подогнал к причалу паром, ловко закрепил свою посудину и, сбросив трап, сошел на берег.
— Ты где пропадал, Игорь? Тебя искал Игнат Романович. Должны вот-вот подтащить дисковую борону.
— Мне надо с тобой посоветоваться, — сказал Игорь. — И Нина здесь очень кстати. Я был в городе сегодня.
— Знаю, дед Ферапонт уже докладывал.
— У Яблочкиной.
— Я так и думал, — кивнул Андрей. — Чего она тянет с нашим заявлением?
— За этим и ездил.
— Разрешила? — иронически спросила Нинка.
— В том-то и дело, что опять советует подождать.
— А чего ждать? Не понимаю! — выкрикнул Кочергин.
— И я не понимаю, — поддержала Богданова.
— А я понимаю, — сказал Игорь. — Она боится.
— Да чего тут бояться? — снова спросил Андрей. — За нас боится?
— Не за нас, а за Русакова.
— Чепуха какая-то, — сказал Андрей. — Да я сам говорил с ним. Спросил: «Иван Трофимович, а примете меня в колхоз?»
— А он что?
— Пожалуйста, говорит…
— И со мной первый о колхозе заговорил, — сказала Нинка. — Пришел на птицеферму и спросил: «Как, Нина, думаешь в колхоз вступать?»
Игорь смутился. Он ничего не понимал. С одной стороны, Русаков… А вот с другой…
— Не в тебе дело, Нина. Ты, конечно, вступишь. А надо, чтобы все пошли за тобой. Неужели ты против? — И в эту минуту он совершенно ясно представил себе, что надо предпринять. — Знаете, что я предлагаю? Через несколько дней начнется сенокос. Предлагаю создать комсомольскую сенокосную бригаду. И показать, на что мы способны. А с последним стогом — дать наше заявление. И решение общего собрания. Все вступаем в колхоз. Вот так же, как остались в Больших Пустошах! Так как, поддержите?