Через полчаса на берегу показались два восьмидесятисильных трактора. На лодке Игнат Романов подвез к парому конец троса, и втроем они зачалили им паром. После этого Игнат скомандовал:
— А ну, на лодку пересаживайтесь, ребята!
— Я не могу, — сказал Андрей. — Не полагается мне уходить с парома. Не по закону.
— А как трос оборвется да по тебе ударит, это будет по закону? Ну, давай, время не веди.
Против этого трудно было что-либо возразить Один раз их трос миловал, второй раз рассчитывать на это было уже слишком опасно. Лодка прошла мимо парома, взяла немного в сторону, и в это время Игорь увидел, как баржа слегка подалась вперед, развернулась и, таща за собой затопленную борону, пошла все быстрее и быстрее вверх по реке.
На берегу их обступила толпа. Андрей сокрушенно сказал Русакову:
— Не знаю, Иван Трофимович, как все случилось. Пришлось заякорить бороной. Иначе бы от баржи щепки остались.
— Это было бы полбеды. От вас ничего бы не осталось.
— Не осталось бы, верное слово, не осталось бы, — запричитал откуда-то вынырнувший Ферапонт. — Уж я-то кричал им, Иван Трофимович, а они что глухие. Ну, думаю, один выход: надо прыгать, людей звать, может, помогут. Небось слыхали? Оно, конечно, я пассажиром был, так сказать, не обязанный, ну а все-таки сознательность есть у меня и опять же опыт, ну я и подмог.
— Вижу — помог, даже весь промок.
— В воде был — сухим не вылезти.
— Стараешься вылезти.
— Зря напраслину возводишь, Иван Трофимович. Чего мне стараться? Мою собственную личность должен был спасать паромщик, а я сам выплыл.
— Ладно, дед, будем считать, что оправдался. — И Русаков сказал ребятам: — Ступайте домой, тут и без вас справятся.
Когда поздно вечером Игорь пришел домой, то застал в горнице Русакова. Не его ли ждет председатель? Но тут же все понял: за столом сидела мать, напротив — понурый отец, а между ними Иван Трофимович. Все ясно, ведь деньги, что потерял отец, предназначались колхозу.
Отец говорил:
— В пиджаке деньги были. Хотя пьян был, а как вышел из автобуса, помню, еще пощупал карман — тут ли? Все в порядке было. А потом словно в омут провалился… Очнулся, когда Васька Про́цент меня тащил по деревне. Он взял, больше некому!
— Не о том ты говоришь, Егор, — перебила его мать. — Ну пусть Васька Про́цент. А ты его поймал? То-то и оно. Надо где-то деньги достать, Иван Трофимович, а может, рассрочку колхоз даст?
— И вы, Наталья Захаровна, не о том говорите, — сказал Русаков.
— Да мы с Игорем за год расплатимся.
— Так, значит, Егора вызволите из беды, а сами себя подведете!
— И вы, Иван Трофимович, не о том говорите, — вмешался Игорь. — Отцу я бы все до копейки отдал. Сам бы голодал. Только разве он мне отец?
— Не смей так говорить! — крикнула на сына Наталья Захаровна. — Не смей! — И умоляюще взглянула на Русакова. — Иван Трофимович, что же делать? Что же, так и пропадать человеку?
— Есть один выход, Наталья Захаровна. Думаю, что правление на это пойдет…
— Вы дайте ему только рассрочку. Он со своих заработков выплатит.
— Нет, на это мы не можем пойти… Под фу-фу мы лес отпустить не можем… А выход такой. Становись, Егор, на стройку нового птичника. И заработаешь, и с долгами расплатишься.
Отец порывисто поднялся.
— Дешево купить меня хочешь, Иван Трофимович.
— Мое дело такое — хозяйственное. Но не купить тебя я хочу, а сгубить не хочу! Подумай и завтра дай ответ. А то детдом и так телефон оборвал: деньги посланы, когда будет пиломатериал?
Русаков попрощался и пошел на улицу. Игорь догнал его у ворот.
— Иван Трофимович, когда на пойме сенокос начнем?
— С поймой задержка вышла. Вода чуть не до июня стояла. И получилось — на суходолах сено стогуем, а с поймы — ни травинки…
— Еще дня три-четыре ждать?
— Не больше.
— Вот я и хотел с вами, Иван Трофимович, поговорить о сенокосе на пойме. А что, если нам создать отдельную бригаду выпускников. Как вы думаете?
— Я, Игорь, понимаю тебя, но боюсь, выйдет ли?
— А почему нет, Иван Трофимович. Это Же не постоянная бригада… Будем жить где-нибудь в сарае… А за стряпуху и питание высчитаете.
— В стряпухе ли дело, Игорь?
— А выработку дадим — никому за нами будет не угнаться.
— Охотно верю.
— Так зачем же нас смешивать со всеми?
— Наоборот, я хочу выделить вас. Пусть весь колхоз видит, вот какая у нас молодежь! На тракторной косилке кто? Ребята! На подборщике и стогометателе кто? Они же! И ремонтируют всю технику на сенокосе они…