Игорь шел на комсомольское собрание, не сомневаясь в близкой победе. Она тем более была значима в его глазах, что он пренебрег советом Яблочкиной — не спешить, подождать, ничего не предпринимать без ее разрешения. Да, он идет один на один. И победит. А почему бы нет? С ним вместе Андрей, Нинка, Володька Рюмахин, Илька Поляков. Через час все будет решено. Окончательно решено. А завтра утром он положит Русакову на стол решение комсомольцев. И еще Татьянка подаст заявление об уходе из больницы. Прошу любить и жаловать, Иван Трофимович. Особенно его подбодрило то, что, придя в клуб за четверть часа до начала собрания, он увидел, что почти все ребята в сборе. Не было лишь Андрея да Богдановой. Кто-кто, а эти придут. Да вот и они! Ну что ж, начнем?
— Предлагаю избрать председателем собрания Андрея Кочергина, секретарем Илью Полякова. Возражений нет? Тогда веди, Андрей, собрание. Дай мне слово.
И Игорь начал с фразы, которую мысленно повторял все эти дни:
— Когда мы кончали школу, то все решили остаться в Больших Пустошах. Теперь пришло время, когда все мы должны вступить в колхоз…
В комнату, где проходило собрание, вошел Русаков. Игорь стоял спиной к дверям, не заметил его и был весьма удивлен, когда вдруг услышал знакомый председательский голос:
— Здесь правление колхоза или комсомольское собрание? Если правление, то не вижу его членов, а ежели комсомольское собрание, то вроде как не положено ему обсуждать прием в колхоз.
— А мы до правления между собой обсуждаем, — стараясь скрыть смущение, и потому вызывающе ответил Игорь. — Разве это запрещается?
— Да нет, пожалуйста, — сказал Русаков. — Я просто хотел выяснить. Продолжай.
— Так вот, товарищи, мы впятером создали инициативную группу и вступаем в колхоз. Кто, могу назвать: Кочергин, Богданова, Поляков, Рюмахин и я. Вот наше заявление…
— А что, разве без одобрения общего собрания комсомола в колхоз не принимают? — спросил Игнашов.
— Наше заявление не нуждается в одобрении, — ответил Игорь.
— Тогда зачем же собрание? — упорно домогался Игнашов, делая вид, что он не понимает, для чего созвано собрание.
— А для того, — резко ответил Игорь, — чтобы призвать всех комсомольцев, кто работает в колхозе, вступить в колхоз.
— Призвать или обязать? — спросил Емельян.
— Сейчас призываем, а примем решение — обяжем!
— Вот теперь все ясно, — сказал Игнашов. — С этого и надо было начинать… А раз хотите обязать, так нечего призывать, а стало быть, и созывать.
— Нет, постой, Игнашов, — возразил Емельян. — Тут есть о чем поговорить. И прежде всего — ежели будет принято решение, оно касается всех комсомольцев, к примеру и меня, или только вас? Но я предупреждаю, ребята. До меня не касайтесь. Когда захочу — вступлю в колхоз, а не захочу — меня туда и на аркане не затащишь…
— И так рассуждает комсомолец! — выкрикнул Игорь. — Сколько времени, как вернулся из армии? И все тянешь. Какой ты комсомолец?!
— Ты, Игорь, напрасно бросаешься словами, — остановил Шеломова Русаков.
— Пускай его, — отмахнулся Емельян. — А какой из меня комсомолец, я ему отвечу. Так вот, Игорь, знаешь ты меня как кормовоза да теперь вот — фуражира. А год назад была на мне защитная форма, зеленая фуражка и стоял я на той самой линии, что называется границей. Стоял и ни одного диверсанта, лазутчика, контрабандиста не пропустил… А были такие. Хотели пройти… И там вопрос решался не так, как здесь, — в колхоз идти иль так просто работать? Там комсомольство проверялось жизнью и смертью. И ничего, выдержал проверку. Теперь ясно, какой я комсомолец?
Собрание началось не так, как это представлял Игорь. Во-первых, приход Русакова. Во-вторых, это выступление Емельяна! Не надо было его приглашать И тем более вступать с ним в спор, давать ему слово. И, чтобы направить собрание, Игорь сказал требовательно:
— Не будем отвлекаться второстепенными делами. Емельян действительно не имеет к нам прямого отношения. Поэтому пусть каждый выскажется за он или против? По-комсомольски… Начнем с Рюмахина!
— А что, ребята, — сказал Володька Рюмахин, — ей-ей, в колхозе можно работать! Конечно, мне Иван Трофимович запретил заниматься личным сервисом… От колхоза оказываю услуги. Зато выработка сто двадцать рублей. Гарантирована!
Игорь поморщился. «Опять нехорошо… Сервис, деньги, разве так надо разговаривать сейчас? От всего сердца, с подъемом! Может быть, Андрей скажет? Но как ему дашь слово, председателю? А что, если Нинка? Пусть устыдит сомневающихся».