Оставив гостиную позади, Лёша в танцевальном па притягивает меня к себе и, совершив два оборота, разворачивает нас в другую сторону, резко меняя маршрут. Вместо комнаты, куда отправлялись другие гости, мы оказываемся в… спальне.
С вкрадчивым “клац” закрывается входная дверь, отсекая всё лишнее. Всё, что не касается меня, Алексея Блонди Нечаева и кубиков, которые он не выпускает из ладони. Даже когда театральным жестом предлагает мне осмотреться, пока сам оказывается возле кровати - застеленной, надо отметить - и убирает пару вещей, унося их куда-то..
Атмосфера совсем другая. Будто остальная квартира - общественное пространство, а спальня - личное. Те самые книги, которые переехали с ним, прячутся здесь, занимая несколько полок. Стол с двумя мониторами, ноутбуком, коробкой чупа-чупсов и флаконом туалетной воды, ощетинившейся металлическими шипами. Наушники-великаны, стерео, постеры Боуи и The Clash. Мягкий ковёр с длинным ворсом под ногами. И очень немаленькая кровать, при виде которой я зависаю.
- Боишься? - голос у самого уха. Вздрагиваю. Как он так тихо подкрался? Пульс снова подскакивает.
- Знаешь, почему совы мудрые? - дыхание щекочет шею.
- По определению? - съезжаю с ответа, потому что… Ну мудрые и мудрые, кто вообще об этом задумывался?
Веду плечом, пытаясь справиться с волной мурашек, и очень надеюсь, что пушистая мишура, исполняющая роль шарфа, всё скроет.
Со смешком Лёшка выдаёт правильную версию:
- Потому что в детстве были слишком любопытны, - похлопав подушечкой пальца мне по носу, разворачивает на сто восемьдесят градусов от кровати.
Падает в кресло на колёсиках и, улыбаясь, показывает сжатую ладонь с кубиками внутри. Подзывает кивком:
- Неси своё любопытство сюда, совёнок.
Замираю.
- Неужели, не интересно? - говорят его черти в глазах.
Интересно! Причём настолько, что намертво пересохло в горле, и даже если очень захочу, не смогу сказать “да”. На ватных ногах подхожу к креслу, останавливаясь у Лёшкиных коленей.
Выкладывает на стол первый кубик с надписью “шея”. Ставит ноги шире, подъезжает ко мне плотнее и медленно разматывает блестящий “шарф”. Но ведь это я бросала кубики, жертвой должен быть он! Пытаюсь возразить сквозь частое дыхание, но Лёшка не даёт говорить, прижимая палец к губам:
- Тише, Сова, тише, - сипло шепчет, глядя, как истерично бьётся венка на открывающейся шее. Его ладонь находит мою ледяную, обнимает, греет. - Давай представим, что кубики бросал я?
Поднимает глаза и показывает второй с надписью “кусать”. Кладёт его к первому и поворачивается. Заворожённо слежу, как синяя радужка отступает под натиском расширяющегося зрачка.
Синхронно сглатываем.
Когда он сидит, мы почти одного роста и так близко, что видно как подрагивают его ресницы, чуть хмурятся брови, а белые зубы нет-нет, да закусят нижнюю губу. Внутри так горит, будто выпила ещё шот текилы. Судорожно вздыхаю.
Вынужденно цепляюсь за него, потому что ноги совсем отказывают. В ответ Лёша подхватывает за талию и усаживает к себе на бедро, проверяя устойчивость. Убедившись, что не рухнем, плотоядно осматривает плацдарм. Так его губы ещё ближе, стоит мне повернуться и…
- Не трясись, птиц, я не вампир… - согревает дыханием подбородок и медленно ведёт зубами по шее. - Почти, - аккуратно, но сильно прикусывает. Ах! Сразу целует место укуса. Влажно, горячо, прикрывая глаза от кайфа. Снова цепь мелких “укусов”, только уже губами, ласково пощипывая нежную кожу. Поцелуи на родинке в вырезе кофты и вновь укусы на шее, ключицах, мочке уха.
Сердце колотится так, что закладывает уши. Просто не верю, что это происходит со мной. Что это он, Нечаев, один за другим взрывает цепь фейерверков внутри. Меня выгибает со стоном. Запускаю пятерню в блондинистую голову, глажу, сжимаю, тяну к себе. Хочется ближе, больше, сильнее.
Трётся лбом о плечо. Только сейчас понимаю, как сорвано дышит. Мы оба задыхаемся.
- Сова… Сова… стой, - жаркий сбивчивый шёпот, - я передумал…