Эннис почувствовала, что побледнела, – стрела Рива попала в цель. Как будто она не способна сыграть так же хорошо, как и он.
– О, не беспокойся, Рив, – промурлыкала она. – Я сыграю так, что тебе не придется краснеть за меня!
А глаза ее говорили: «Я буду играть так, что тебя и заметно не будет, приятель». Рей кашлянул.
– Ну, хватит вам препираться, – сердито сказал он, и Эннис покраснела.
Впервые режиссер делал ей замечание по поводу ее поведения на репетиции, пусть даже в мягкой форме. Ей захотелось размахнуться и врезать Риву Моргану. И как следует!
Остаток вечера заняли вопросы и ответы. Наконец все детали мистерии с убийством утрясли. Когда репетиция закончилась, была полночь. Актеры стали расходиться. На лестнице Эннис остановилась, чтобы надеть свитер. Она с улыбкой пожелала спокойной ночи Джулии, которая спускалась вслед за ней.
Рив стоял внизу и, увидев Эннис, преградил ей дорогу.
У Эннис перехватило дыхание.
– Морган! Как, черт побери, ты меня напугал! Зачем ты подкрадываешься в темноте?
Рив нахмурился.
– Ну ладно. Извини, что напугал! – Угодит ли он когда-нибудь этой женщине? Что-то он сомневался в этом. – Послушай, Эннис, почему бы нам не пойти куда-нибудь выпить? – спросил Рив, выходя вслед за ней на освещенную улицу. – Рей прав. Мы должны подружиться.
– Уже поздно, – охладила его порыв Эннис.
– Я знаю маленький клуб тут за углом. Это частный клуб – только для его членов. Там можно выпить хорошего бордо.
Эннис скорчила гримасу и подбоченилась.
– Ничего другого я от тебя не ожидала. Это папочкин клуб?
«Кто, черт возьми, может позволить себе хорошее бордо? Уж точно не актриса, вынужденная зарабатывать на кусок хлеба».
Рив глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
– Послушайте, леди, может быть, вы наконец успокоитесь? Это уже надоело, – произнес он с раздражением.
Эннис понимала, что Рив прав. Но при виде этого сильного красивого мужчины она начинала вести себя безрассудно.
– В чем дело, Рив? Тебе нравится обижать других, но не нравится, когда обижают тебя? – выпалила она в ответ.
Глаза Рива вспыхнули. Кулаки непроизвольно сжались, когда он шагнул к ней. Она просто провоцирует его. Ну что же!
– Поступай как знаешь, – сказал он, пожимая плечами. – Я думал, мы заключим мир, но, если ты хочешь и дальше ссориться, как дети, из-за пустяков…
Внезапно он схватил ее за плечи и прижал к себе. Эннис ощутила его крепкое, теплое и надежное тело.
Эннис удивленно вскрикнула, а потом его губы оказались на ее губах, и ее охватило множество чувств.
Рив имел не просто накачанные в гимнастическом зале мышцы, а был по-настоящему силен! Эннис почувствовала, как он легко, без усилий поднял ее на руки.
Она ощутила жар его жадных обжигающих губ и нежность, деликатность его языка. Нос ее уловил приятный сосновый запах его туалетной воды.
Сердце Эннис чуть не выпрыгнуло из груди. Внутри у нее все сжалось от резкого, острого, горячего желания…
И тут Рив поставил ее на землю.
Эннис поморгала.
– Что, черт возьми, ты этим хотел доказать? – слабым голосом произнесла Эннис, ей не хватило дыхания, чтобы обругать Рива.
Рив покачал головой. Что он хотел этим доказать? Почему-то в последние несколько секунд он забыл, что именно хотел сделать. Рив никогда раньше так не вел себя с женщиной.
– Ты меня считаешь врагом, не правда ли, Эннис? – насмешливо проговорил он. – Я просто захотел показать тебе, на кого ты нападаешь.
И с этими словами Рив повернулся и пошел по улице.
Он неторопливо уходил от нее.
«Гадина!»
Глава 6
Обычно на неделе Фредерика не покидала Оксфорд. Но теперь, закончив свою последнюю картину и имея четыре хороших полотна для дипломной выставки, девушка решила, что никто не будет возражать, если она среди недели съездит домой. И все-таки Фредерика чувствовала себя виноватой, когда поднималась по узкой сельской улице к дому.
Фредерика любила деревню в мае. Это, без сомнения, было самое лучшее время года в Англии. Когда она подходила к «Дому радуги», то призналась себе, что не поехала бы домой, если бы не отец. И Лоркан Грин. Вспомнив о Лоркане, она задумалась и споткнулась. Четыре дня назад Лоркан Грин появился в ее жизни и теперь постоянно присутствовал в ее мыслях.
Ее преподаватель и директор школы Рескина, конечно, были в восторге от его лекций, тут не было никаких сомнений. И ее сокурсники тоже горели желанием присутствовать на его лекциях. За все время обучения Фредерика не видела, чтобы на какую-нибудь лекцию пришло так много народу, как на ту, которую Грин прочитал вчера в студии рисования.
Фредерика тоже слушала эту лекцию и была в восторге. Темой лекции был судебный процесс над одним фальсификатором картин, который пытался продать подделку в галерею Грина. У Лоркана были слайды оригинала и подделки, и Фредерика была уверена, что она не единственная в зале, кто не мог их различить. Даже преподаватель выглядел не совсем уверенно. Лоркан начал объяснять, как он обнаружил обман, и все поняли, что он – истинный гений. Хотя и раньше аура его силы и мастерства была несомненна, теперь это просто ошеломляло. За несколько минут каждому стало ясно, что перед ними один из величайших знатоков живописи.
С того момента, как Фредерика впервые увидела Лоркана Грина, она поняла, что он – незаурядная личность. Девушка смутилась, вспоминая их первую встречу, когда смотрела на него раскрыв рот, как дурочка. Как же он, наверное, веселился! Надеяться на то, что такой проницательный человек, как Лоркан, не заметил произведенного им впечатления, не приходилось.
Фредерика сердито толкнула калитку и зашагала по дорожке, обрамленной желтофиолью и незабудками, стараясь не думать о Лоркане Грине. Но проклятый красавец никак не хотел уходить из ее головы. Он притаился в ее подсознании, смотрел на нее сверху вниз, элегантный, одетый в дорогой костюм. Его орехово-зеленые глаза оценивающе скользили по ней, замечая малейшие признаки влюбленности. Фредерике захотелось плюнуть.
Дома никого не было, поэтому Фредерика прошла прямо на кухню, чтобы выпить чашку чаю и успокоиться. Приготовив чай, Фредерика мысленно приказала не травить себе душу. Такому мужчине, как Лоркан, полагалось, чтобы женщины падали к его ногам, как кегли. Да он, наверное, и не вспомнил о ней ни разу.
На лекции Грин откровенно и честно признался, почему он, как бизнесмен, так ненавидит мошенников. И еще он очень горячо говорил об аморальности подделки произведений. Почему-то от этого Фредерика почувствовала себя виноватой. Она помнила, как стояла в конце зала, ощущая себя грешницей под взглядом его зеленых глаз. Грин обращался ко всем студентам и смотрел на каждого своими проницательными, все замечающими глазами, словно искал что-то, какой-то определенный признак. Его глаза скользнули по ней, и Фредерика почувствовала, что ее вина как будто написана большими буквами у нее на лбу.
Девушка вздохнула, допивая чай, и мысленно попросила прощения у Форбс-Райта, этого талантливого художника. Она надеялась, что, пребывая на том свете, он не будет возражать против копирования его картины. Нет смысла чувствовать себя виноватой. Фредерика окончательно решила сделать копию со «Старой мельницы и лебедей», так что нужно приступать к делу.
И в этом был виноват Лоркан Грин. После разговора с отцом Фредерика вернулась в Оксфорд с твердым намерением забыть его странную просьбу. Если бы не сногсшибательный Лоркан Грин, чертовски самоуверенный и вызывающий, она не поехала бы сегодня в «Дом радуги», чтобы отыскать на чердаке холст двухсотлетней давности. Поднимаясь на чердак по крутой лестнице, Фредерика остановилась полюбоваться висевшей на стене картиной Джексона Поллока – одним из немногих удачных приобретений отца.
Чердак в «Доме радуги» был единственным в своем роде, потому что весь хлам, собранный там, имел отношение к искусству. Фредерика знала, что в их роду была дама по имени Ариадна Делакруа, которая написала много ужасных картин. С сантиметром в руках и надеждой в душе Фредерика стала разыскивать нужное ей полотно. Фредерика задыхалась от пыли и поминала отца недобрыми словами, но вскоре нашла то, что искала, – полотно, подписанное Ариадной Делакруа. Более того, «шедевр» этой дамы, датированный приблизительно тем же периодом, что и «Старая мельница и лебеди», был точно такого же размера, как и подлинник Форбс-Рай-та. Фредерика могла бы обрезать другой, более крупный холст до нужного размера, но решила не рисковать. Она собиралась сделать все как следует. Такой опытный эксперт, как Лоркан, конечно, сразу определит, что холст был обрезан недавно. Она читала, что Китинг уделял огромное внимание даже мельчайшим деталям.