Я знал, что без двадцати двенадцать суета прекратится, прожектора погаснут, а грузчики начнут переодеваться, чтобы отправиться домой. К полуночи на складе не останется никого, и именно тогда мы приступим к работе… если Бенни удастся раздобыть лодку, если мы сможем подойти со стороны реки, если на лодку можно будет загрузить тридцать ящиков собольих шкур, если она не потонет под этим грузом. Если, если, если…
— Тебе кошмары когда-нибудь снятся? — вдруг спросил Мальчонка.
— Иногда… да, снятся, — ответил я. — А что?
— Мне вчера приснился. Какой-то жуткий.
Вернувшийся с бутербродами Рыжий сел в кузов к Луи. Мальчонка протянул руку через плечо, и Луи вложил ему в ладонь бутерброд с ветчиной и сыром.
— И что тебе приснилось? — спросил я.
— Я лупил от всей души своего старика.
— И какой же это кошмарный сон? — спросил я, зная об отношениях между Мальчонкой и его отцом.
— А такой. Самое жуткое в нем было то, что сколько я ни укладывал ублюдка на землю, он как ни в чем не бывало вскакивал на ноги, словно долбаная резиновая игрушка. Мне так и не удалось его завалить.
— Ты прав, — согласился Рыжий. — Это действительно кошмар.
Развернув вощеную бумагу, Мальчонка впился зубами в бутерброд. Прожевав и проглотив кусок, он спросил Рыжего:
— А ты никогда не пробовал отдубасить своего предка?
— Нет, — ответил тот.
— Почему? Ты же говорил, он постоянно лезет на тебя с кулаками.
— Точно.
— Ну и?
— Если я дам себе волю, то обязательно его убью. — Выбросив лезвие ножа, Рыжий одним молниеносным убийственным движением разрезал свой бутерброд пополам.
Мы с Луи переглянулись. Все мы сходились во мнении, что Рыжий — потенциально опасный для общества человек.
Проглотив очередной кусок, Мальчонка пробормотал:
— Господи…
Рыжий ответил на это простым:
— Да…
Отвернувшись от них, я отхлебнул пива. Мальчонка снова куснул бутерброд, задумался и сказал:
— Знаешь что, Рыжий? В совершенном мире тебе не пришлось бы ничего делать. Понимаешь, когда твой старик лупит тебя, я луплю своего старика — и заставляю его лупить твоего старика.
Подумав над его словами, Рыжий сказал:
— А тебя кто будет лупить?
— Никто. Как я уже говорил, это будет совершенный мир.
Мальчонка хихикнул — и тотчас же насторожился. Я проследил за его взглядом. К воротам Федерального склада подкатил черный «Шевроле»-седан. Из машины вышли двое и направились к охранникам. Сзади послышался шорох, и вдруг между нами с Мальчонкой появилась голова Рыжего.
— Твою мать! — проворчал он.
— В чем дело? — спросил я.
— Твою мать! Твою мать, так ее растак!
— Объясни же, в чем дело, ради бога! — оборвал его Мальчонка.
— Это мои дядья, мать их! — выругался Рыжий.
Дэнни и Роберт Коллинз, младшие братья матери Рыжего, работали следователями в управлении полиции Нью-Йорка. Они уже много лет как были куплены мафией. Закрывая глаза на игорные притоны, наркотики и проституцию в своем округе, они умножали свое жалованье полицейского на десять. Сестра, ярая националистка, заставляла братьев отсылать часть грязных денег домой в Ирландию. Ей было наплевать, откуда эти деньги, — ее волновало только то, куда они шли: на «правое дело»!
— Проклятие, и чего они сюда приперлись? — спросил Мальчонка.
— Понятия не имею… но могу сказать точно, дядья не на службе. Они работают в Восемнадцатом округе. И они в полиции нравов. Это не Восемнадцатый, и охранников никак нельзя назвать шлюхами. — Вздохнув, Рыжий обмяк и рухнул на сиденье. Он только что выдал подряд четыре предложения. Для него это было длинное выступление в парламенте.
— Черт… и что ты думаешь? — спросил Мальчонка.
— Они здесь по наводке. Кто-то попросил их наведаться сюда, — сказал я. — Скорее всего, Джи-джи.
— Ты полагаешь, они предупреждают охранников, что сегодня ночью на склад наведаются посторонние? — спросил Луи.
— Не знаю, но все указывает на то.
Мальчонка молча кивнул. Некоторое время он смотрел на то, как дядья Рыжего разговаривают с охранниками, затем сказал:
— Ну что, отмена?