— Он тебя ждал! — произнесла Лена таким тоном, будто речь шла о чем-то очевидном. — Он беспокоился!
Порошок неопределенно махнул рукой.
— А… беспокоиться было не о чем.
— Знаешь, твой отец — язычник, и ему предстоит вечно гореть в аду. Почему его до сих пор не отлучили от церкви — большая тайна, а почему я люблю его — тайна вдвойне, но он также любит тебя и поэтому беспокоится.
— Знаю, мама, и знаю, что он любит тебя. — Порошок откусил кусок от недоделанного бутерброда, после чего мать и сын продолжили разговор с набитыми ртами.
— Ха, ясное дело, он меня любит. Почему бы ему меня не любить? Я лучшая стряпуха во всей Америке. Меня с радостью бы взяли шеф-поваром в лучший ресторан! — Она снова впилась зубами в бутерброд.
— А папа считает, тебе надо было бы идти в монашки.
— Ха-ха! Теперь ты понимаешь, почему я постоянно твержу, что он насмехается над святой церковью!
— Разумеется, насмехается; это единственное, о чем вы с ним разговариваете.
Лена погрозила сыну пальцем.
— Это единственное, о чем мы спорим.
— Потому что это единственное, о чем вы говорите.
Доделав бутерброд, Порошок встал и поцеловал мать.
— Нам пора встречаться с ребятами. Пока, мама, — постараюсь вернуться к ужину.
Мы направились к двери, но Порошок, задержавшись, посыпал свое новое творение красным перцем.
Лена, откусив очередной кусок от оригинала, одобрительно кивнула и заметила;
— А у тебя неплохо получается, Аттиллио…
Услышав похвалу, Порошок улыбнулся и сказал;
— Спасибо, мама.
Мы вышли. За все это время Рыжий так и не произнес ни слова.
Глава 24
Когда я, Луи, Рыжий и Порошок пришли к Бенни домой, мы застали Мальчонку без воодушевления колотящим боксерскую грушу, Бенни — листающим комиксы, а Прыгуна — рассеянно раскладывающим пасьянс. Все были в напряжении, поскольку никто не сомневался, что когда мы доставим меха и я покажу Джи-джи фотографии, которые сделала Джилл, он совершит что-нибудь страшное. Все настояли на том, чтобы отправиться вместе со мной, сославшись на то, что «вместе будет спокойнее». Лично я не думал, что от этого будет какая-то польза, но свое мнение оставил при себе.
Я отправился к Терри за фотографиями, и мы договорились снова встретиться у Бенни дома в полдень. Поскольку сегодня была суббота, ребята с неспокойной душой отправились к Барни. Даже Порошок, который только что поглотил свою огромную подводную лодку, был настроен на сосиску в тесте и шоколадный коктейль.
Подходя к нашему дому, я уже за два квартала услышал громкие крики и вопли. Только тут я вспомнил, что на сегодня было назначено ежегодное первенство района по уличному бейсболу. Тротуары Тридцать шестой улицы от Десятой до Одиннадцатой авеню были запружены ревущими болельщиками. На лучших стоячих местах на лестницах домов толпился народ, а на припаркованных вдоль улицы машинах устроилась детвора — ребята постарше сидели на бамперах, а малышня забралась на крыши. Весь квартал вибрировал атмосферой праздника.
Завернув за угол, я увидел Сидни, сидящего на бампере нашего «Бьюика»-кабриолета; а шестилетний мальчишка радостно прыгал на брезентовой крыше, словно это был трамплин. Заканчивался третий иннинг игры, счет был равным: у «Бомбардировщиков» семь очков, и у «Бродяг» тоже семь. Это были «Янкиз» и «Доджерс» улицы, и «Бомбардировщики» только что сделали подачу через «центральную» сетку — воображаемую стену, ограниченную двумя метлами, вертикально воткнутыми в бамперы машин, которые стояли по обеим сторонам улицы. Мяч, залетевший за метлу, считался попавшим в базу, и вот сейчас после подачи мяч пролетел мимо «штанги» и под гром оваций покатился в направлении Десятой авеню.
Соскочив с бампера, Сидни вскинул кулаки вверх.
— 8:7! Вперед, «Бомбардировщики»!
Я еще ни разу не видел его таким возбужденным. Заметив меня, Сидни схватил мою руку и крикнул:
— Мы побеждаем!
Он был переполнен восторгом… и вдруг начал кашлять. Решив, что все дело в перевозбуждении, я взял Сидни за руку и повел за угол Одиннадцатой авеню, подальше от толпы.
Дождавшись, когда он перестанет кашлять, я сказал:
— А я и не подозревал, что ты страстный болельщик уличного бейсбола.
— Да я болею только за «Бомбардировщиков». Я люблю «Янкиз», но терпеть не могу «Доджерс», поэтому я всегда поддерживаю «Бомбардировщиков», когда они играют с «Бродягами». А ты вернулся, чтобы посмотреть игру? — спросил он.
— Нет, я вернулся за машиной… но там собралось столько народу, что нечего и думать о том, чтобы ее забрать. Пожалуй, я схожу к Терри. — Я должен был предупредить ее о том, что отец прознал о нашей связи, до того, как она услышит об этом от кого-то другого, и, на мой взгляд, сегодня для этого был самый подходящий момент. Однако мысль о предстоящем разговоре приводила меня в отчаяние.