— Тебе достаточно знать только то, что ты, Сэл и Аль разделите на троих два «куска».
— Может, мне сходить на разведку? — предложил с заднего сиденья Сэл. — Вдруг они ушли через другой выход?
— Нет, они выйдут отсюда. Я уже давно слежу за ними, с тех пор, как Веста связался с этим жиденком.
— Ты уверен? — спросил Станкович.
— Раз машина Весты здесь, значит, он все еще внутри. — Подумав, Ник добавил: — Если только, конечно, он не заметил за собой слежки. А в этом случае он мог смыться через другой вход в Брайант-парк… Проклятье! — выругался он, хлопнув по рулевому колесу. — Надо зайти внутрь и взглянуть. Сэл, оставайся в тачке. Как только увидишь, что они выходят, заводи мотор. А я, Вонючка и Аль — мы займемся ими. Увидишь, что дело пошло, подруливаешь сюда, забираешь нас, и мы уносим ноги. Все понял?
— Все, — ответил Сэл.
Ударный отряд из трех человек вышел из машины и пересек Пятую авеню. У Станковича в штанине была спрятана монтировка. Ник и Аль держали в кармане по тридцатидюймовому отрезку стальной цепи. Поднявшись по лестнице, они прошли мимо массивного каменного льва и остановились за такой же огромной каменной чашей.
— Аль, загляни внутрь и проверь, там ли они. А мы с Вонючкой останемся ждать здесь.
Аль скрылся в дверях. Через пять минут он вернулся.
— Они все еще там.
— Отлично, — распорядился Ник. — Поднимайся к дверям и, как только увидишь их, дай нам знак. — Он указал на колонны, стоящие по обе стороны от арки главного входа. — А потом прячься там. Мы с Вонючкой здесь, ты там. Когда они окажутся между нами, бросаемся вперед.
— Хорошо, — сказал Аль и вернулся к дверям. Ник и Станкович остались на месте, не отрывая взгляда от входа.
Поставив томик «Гроздьев гнева» на полку, мы с Сидни направились к выходу из просторного читального зала.
— Итак, в «Гроздьях гнева» и в «О мышах и людях», — возбужденно начал Сидни, — Джон Стейнбек пишет о дружбе и о борьбе за достижение своей цели. В «Гроздьях» Том Джоуд и Джим Кейси стремятся добраться до Калифорнии. В «О мышах и людях» Джордж и Ленни мечтают о том, чтобы купить собственную ферму.
— Да, но только отношения между друзьями различные, — заметил я.
— Совершенно верно, — подтвердил Сидни, радуясь тому, что я обратил внимание не только на сходства, но и на отличия. — Отношения между Джорджем и Ленни — это отношения господина и раба, и в конечном счете это приводит к трагедии. Отношения между Томом Джоудом и Джимом Кейси основаны на равноправии, и это позволяет им надеяться на спасение.
Выйдя из дверей, мы направились к лестнице. Поглощенные беседой, мы не заметили, как Аль Руссомано подал знак, после чего снова скрылся за колонной. Мы стали спускаться по лестнице, и я обратил внимание на шестерых монахинь, поднимавшихся нам навстречу.
— Отличные книги, — сказал я. — У Стейнбека есть еще что-нибудь, что можно почитать?
— Другие отличные книги. «Консервный ряд» посвящена сезонным рабочим, а лично мне больше всего нравится «Квартал Тортилья-флэт», своеобразные легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, но только перенесенные в среду городской бедноты.
Мне показалось, я услышал за спиной приглушенные шаги, и непроизвольно обернулся на этот звук. Вниз по лестнице на нас бежали двое. Один из них размахивал над головой отрезком цепи — Ник Колуччи! Другой, бородатый верзила, сжимал в руке изогнутую монтировку — Станкович! В тот же самый миг третий нападавший налетел на Сидни. За те доли секунды, которые потребовались Нику и Станковичу, чтобы добежать до меня, я понял, что у меня есть только один шанс. Воспользовавшись им, я сжался в комок и бросился нападавшим под ноги. Я попал Нику и Станковичу на уровне голени, и они, перелетев через меня, покатились кубарем вниз по лестнице.
Подняв взгляд, я успел увидеть, как Аль Руссомано раскроил цепью лицо Сидни. Из разбитого носа хлынула кровь, и он упал на колени. Вскочив на ноги, я бросился на Аля, но не успел предотвратить второй удар, который тот, словно кнутом, обрушил Сидни на голову, раскроив череп.
Я тяжелее Аля на тридцать фунтов, поэтому, когда я налетел на него всем своим весом, он, не устояв на ногах, ударился спиной о каменную чашу. Воздух со свистом вырвался у него из легких, глаза закатились. Отшвырнув Аля на ступени, я подобрал его цепь.
К этому времени Станкович пришел в себя и побежал ко мне. Монтировку он держал на уровне пояса, как опытный боец держит нож.
Нику, судя по всему, пришлось несладко. Он с трудом поднимался по лестнице следом за Станковичем, прижимая руку к животу и борясь с приступами тошноты. Где-то у меня за спиной заголосили монахини.