Глава 1
Монеты звякнули о поверхность маленькой тарелки с зеленой каймой, стоявшей возле кассового аппарата. Есения сгребла сдачу и положила в кошелек, хлеб и пачку гречки сложила в вязаную старенькую авоську, которую ей сунула бабушка.
– Как Мария Михайловна поживает? – Продавщица поправила свой белоснежный передник, достала из-под прилавка шоколадную конфету и положила перед покупательницей. – На вот. Давно ее не видно!
– Спасибо. – Есения взяла конфету и положила туда же в авоську, ко всем покупкам. – Все хорошо, огородом занимается. Я как на каникулы приехала, так она совсем разленилась до магазина ходить, меня и отправляет.
– Аа, все понятно. Ну, передавай привет.
– Хорошо, до свидания. – Есения махнула рукой и, развернувшись, вышла на небольшое деревянное крыльцо, перекошенное от старости.
За спиной Нина уже ругалась со старым радио, шипевшим на нее из динамиков в ответ. Сеня подняла голову, посмотрела на хмурое небо и, вздохнув, подумала, что сегодня опять будет дождь, а значит, что можно второй раз не идти выгуливать корову, а можно было с чистой совестью лечь досыпать.
Вздохнув, Есения достала из вязаной сумки конфету, развернула и сунула в рот всю целиком, с наслаждением пережевывая. Поправила подол голубого сарафана, ткнула в неизвестно откуда взявшийся новый синяк на коленке и сделала шаг к дороге. Заскрипели тормоза, к магазину подъехал черный внедорожник, поднимая пыль с сухой дороги. Есения решила переждать, пока не уляжется пыль, но тут глаза ее округлились, с переднего сидения вышел высокий мужчина, окинул девушку взглядом, в котором мелькнула узнаваемость.
– Сенечка, здравствуй! – Он улыбнулся ей тепло и по-дружески. – Сто лет, сто зим не виделись.
– Здравствуйте, Степан Алексеевич. И не говорите, с прошлого года наверно. – На последнем слове девушка непроизвольно скривилась, словно откусила дольку лимона, глядя на того, кто вышел с пассажирской стороны.
– Как родители? Ты на каникулы к бабушке? – Мужчина подошел ближе. – Мы с Матвеем тоже на каникулы. Погодка вроде хорошая должна быть! Но, смотрю, тучи заходили. Эх, не порыбачить сегодня!
– Да, может, будет дождь. – Есения пропустила все вопросы Степана Алексеевича мимо ушей, прокомментировав лишь про тучи.
Она не отрывала взгляда от лопоухого мальчика, точнее, уже юноши. Его русые кудряшки все так же буйно завивались на голове, а пухлые губы растянулись в дежурной улыбке.
– Привет. – Он махнул рукой, даже не отходя от машины.
– Привет. – Буркнула девушка, тут же отвернувшись и взглядом провожая мужчину, который уже поднимался по скрипучим лестницам в магазин.
«Вот и поговорили» – мелькнула мысль.
Девушка поправила выбившийся из хвоста рыжий локон, она злилась на себя, что хотелось еще сказать что-нибудь, но ничего не лезло в голову. Злилась на Матвея, что тот вообще, похоже, игнорировал ее.
Странно, что после стольких лет дружбы теперь даже поговорить было не о чем, кроме как бросить друг в друга дежурным и банальным «Привет».
«Спроси, как год прошел, как окончила школу, куда поступила. Спроси! Как прошел твой выпускной? Что ты стоишь, как пентюх!» – она перебирала вопросы в голове, не совсем даже понимая, себя ли заставляла озвучить их вслух, или посылала мысленную команду молодому человеку, который переминался с ноги на ногу возле открытой двери машины.
А потом, разозлившись на себя еще больше, Есения фыркнула и, зло топая ногами, развернулась к дороге, направляясь в сторону дома. Матвей за спиной озадаченно посмотрел девушке вслед, задержав взгляд на подпрыгивающих в такт шагам рыжих кудряшках.
Он понимал, что девушка на него злится, помнил и причину, но никак не хватало смелости и совести заговорить с ней. Хотя вопросы крутились в голове, готовые сорваться с губ, но он не мог. Даже дышать не мог.
Матвей положил руку на верхнюю часть автомобильной двери, попинал порог. Как же ему хотелось спрятаться в машине и не напоминать ей о себе, зачем он только вышел. Секундный порыв слишком дорого стоил, теперь Есения знает, что он в деревне. Но Матвей сомневался, ругал себя за то, что приехал, думал, что лучше бы остался дома, в городе. Мысли прервал хлопок закрывшейся двери.
– Эй, сын, ты садишься или где? – Степан Алексеевич нагнулся над коробкой передач, чтобы видеть лицо Матвея.