А надо было бы предвидеть и такое. Но не хотели. Даже мысли не допускали и пресекали возможность обсуждения такого варианта военных действий. Закомолдин никогда не забудет, как его публично, в назидание другим молодым командирам, отчитал комиссар отряда Телужин только за то, что Сергей осмелился на командирских занятиях, по своей наивной простоте, задать волновавший его вопрос: «А как действовать взводу, если противнику все же удастся вклиниться на нашу территорию?» Воевать собирались только на сопредельной стороне, на чужой земле. Об этом говорили, к этому готовились и об этом пели в строевой песне: «И на вражьей земле мы врага разгромим...»
Но судьба распорядилась по-иному. Вторую неделю воюем и все пока на своей земле. Как ни крути, как ни верти, а выходит одно, что самая большая беда именно там и подстерегает нас, людей, где мы ее меньше всего ожидаем.
Только эту простую истину щепетильный в мелочах капитан Телужин никогда не узнает. Он погиб в первом неравном бою. Два часа он сдерживал бешеный натиск гитлеровцев, не подпускал их к мосту, метко поражая врагов очередями станкового пулемета «максим». Подходы к небольшому мосту, да и сам мост был усеян трупами вражеских солдат.
Комиссар считался в погранотряде одним из самых метких пулеметчиков, он и на соревнованиях в округе всегда выходил в призовую тройку. Телужин умел «максимом» не только снайперски поражать цели, но еще и разговаривать, вернее, передавать сведения по азбуке Морзе, как заправский телеграфист: та-та, та-та-та, точка-тире, точка-тире... Он со стрельбища, которое находилось неподалеку от казарм, от дома, где жили семьи командиров, передавал привет Нине, своей жене, называл пограничника, отличившегося в выполнении упражнений, лучше всех поразившего мишени. А когда бойцы возвращались, то их встречала Нина, смуглолицая улыбчивая женщина, красавица и умница, гордость погранотряда, чемпионка Западного округа по кроссу и бегу на средние дистанции, в нее были открыто или тайно влюблены чуть ли не все командиры, а о бойцах и говорить нечего. Нина с приветливою улыбкою встречала и подносила букет цветов именно тому, у кого сегодня был самый лучший результат. Пограничники каждый раз приятно удивлялись. Как она смогла догадаться? Как она узнала итоги стрельб? Тайна раскрылась буквально перед самой войной, когда в отряд прибыло пополнение. Один молодой боец, знавший азбуку Морзе, расшифровал сигналы комиссара, прочел его «письмо»...
Гитлеровцы сосредоточили огонь на пулеметчике. Но пулемет всякий раз оживал, когда они поднимались в очередную атаку, лезли на мост. Комиссар, дважды раненый, руководил боем, бил и бил короткими очередями, прощался со своей женой, приказывал и уговаривал ее, отстукивая очередями только одно слово: У-х-о-д-и... У-х-о-д-и... У-х-о-д-и...
Но Нина никуда не ушла. Она находилась рядом, в соседнем окопе, перевязывала раненых и сама стреляла из винтовки. А когда пулемет комиссара замолк, она, невзирая на опасность, под пулями бросилась к мужу. «Максим» молчал лишь считанные минуты. И заговорил снова, бил по наседавшим врагам, заставляя их откатываться назад, залегать, отползать. Захватить мост через речушку с ходу и выйти в тыл пограничному отряду гитлеровцам не удалось. Мост они взяли только тогда, когда подошла подмога: два бронетранспортера и танк. Немецкий танк, выйдя к мосту, из пушки в упор расстрелял отважную пулеметчицу. Но и танк дальше моста не прошел. Едва он приблизился к окопу, как навстречу ему поднялся истекающий кровью старшина Ефремов, который не раз получал из рук Нины букеты цветов, который вместе с нею защищал честь отряда на окружных соревнованиях по легкой атлетике, поднялся со связкою гранат, торопливо стянутых солдатским ремнем...