«Новое открытие Эвальда фон-Клейста!» прочитал Рихман крупный заголовок на первой странице другого журнала.
В статье рассказывалось о том, что названный ученый, живший в Каммине (Померания), 11 октября 1745 года поместил гвоздь в обыкновенную медицинскую склянку, наполовину заполненную ртутью. После того как гвоздь был наэлектризован, ученый взял сосуд в руку и прикоснулся к гвоздю. При этом получилась настолько сильная искра, что она привела в содрогание всю руку и плечо.
«Этот удивительный сосуд, — заключал автор статьи, — по-видимому, позволяет накоплять большие электрические заряды. В следующем сообщении мы опишем некоторые опыты, произведенные с этим сосудом».
Рихман с сожалением отложил журнал: статья прерывалась на самом интересном месте.
«Поелику сия банка способна накоплять большие заряды, то возможно сделать и то, о чем я думал, — сравнить электрическую искру и молнию. Надобно соорудить такую банку!» — решил Рихман.
В следующем номере журнала Рихман не нашел обещанных Клейстом описаний его опытов, но зато здесь были помещены другие интересные заметки на ту же тему. В одной из них голландский физик Мушенбрек сообщал, что описанная Клейстом банка ранее уже была построена им, Мушенбреком, в Лейдене.
В одной статье рассказывалось об исследованиях Винклера, с жаром принявшегося за повторение опытов Клейста и Мушенбрека.
«После одного из подобных опытов, — рассказывал Винклер, — у меня были вследствие удара электрической искры сильные конвульсии в теле. Кровь до того разгорячилась, что я стал опасаться сильной горячки и принимал прохладительные лекарства. Кроме того, после этого опыта я страдал два раза кровотечениями из носу, чего со мной прежде не бывало, и такими колющими болями в руках, что я не мог писáть в течение восьми дней. С моей женой, которая тоже пробовала на себе действие банки, случилось то же самое».
Далее рассказывалось о том, как Винклер решил добиться еще более сильного электрического действия, но не через человеческое тело. Винклер обвивал банку одним концом железной цепочки, другой конец которой прикреплял к металлическому кружку, положенному на оловянную тарелку. Зарядив банку, Винклер с помощью тарелки соединял металлический кружок с гвоздем, отчего получались сильные удары, но при этом Винклер не испытывал боли. Это устройство Винклер назвал разрядником. Затем он соединил металлическими проволоками стержни трех банок и наэлектризовал их все сразу. От этой первой в истории электрической батареи Винклер получил такие искры, которые можно было видеть и слышать на расстоянии двухсот шагов.
Рихман был изумлен описанными опытами.
«Электричество — сия внезапно выросшая таинственная сила — произведет переворот!»
Какой переворот и в чем именно, профессор точно не представлял себе, но он чувствовал, что человечество столкнулось с могучей силой природы.
Обо всем этом Рихман рассказал своему другу Михайле Васильевичу Ломоносову, который, так же как и Рихман, заинтересовался усилительной банкой. Ломоносов обещал Рихману раздобыть нужные средства.
Банка Клейста и Мушенбрека, названная, по предложению Нолле, лейденской банкой (по месту ее первого изобретения), в продолжение короткого времени была еще более усовершенствована. Данцигский профессор Даниэль Гралат первый заменил медицинские склянки банками большей величины. Вместо гвоздя Гралат стал применять железный стержень с шариком на конце.
Тем временем группа английских ученых производила множество опытов, чтобы определить скорость передачи электричества. Для этого между стержнем банки и наружной стеклянной частью составлялась очень длинная цепь (до двух миль), в которой на определенных расстояниях были расставлены люди, а между ними проводники опускались в реку Темзу и разные грунты. Измерить скорость перемещения заряда так и не удалось, так как все люди, стоявшие в цепи, ощущали электрический удар одновременно. Но зато руководителю этих опытов Уатсону вместе с лондонским врачом Бевисом удалось еще более усовершенствовать лейденскую банку и привести ее к очень удобному виду.
Это произошло так. Уатсон заметил, что удар лейденской банки ощущается тем сильнее, чем в большем числе точек прикасаются к ее наружной поверхности. Это навело Бевиса на мысль обкладывать наружную поверхность банки сначала тонкими свинцовыми пластинками, а затем оклеивать листами станиоля (оловянной фольгой).
