Хорошо, что наша нынешняя госпожа всех любит одинаково и не злоупотребляет своей властью. К тому же она знает, что придет срок и ее сменит Крылатый правитель – подрастающий сынишка Руно. Он уже пытается ползать и хватать за косы своих многочисленных нянюшек».
Мано пытался отвлечься на что угодно, лишь бы не слишком преданно смотреть в большие немного раскосые глаза Лини, удобно устроившейся на его поджатых ногах. Похоже, она совершенно оправилась от недавно пережитого страха и крылья ее, хотя по-прежнему свисали мокрыми тряпочками, были целы.
Мано и представить не мог, насколько общительны и словоохотливы плейпи.
– Ты живешь в Корме? Мне рассказывали о вашей Матери, но я никогда ее не видала. Верно говорят, что она красива и умна?
– Мы называем наш дом Кормаксилоном, - терпеливо пояснил Мано. - Его согревает любовь Благословенной Магрит. Конечно, королева прекрасна, как дневное светило и… все умеет, а как же иначе…
Мано хотел высказаться еще более цветисто в честь своей госпожи, но вычурные фразы вылетели из головы, когда мягкие ладошки Лини снова оказались у него на плечах. Без малейшего стеснения юная плейпи изучала своего спасителя, проводя пальчиками по лицу и груди кормиса. Мано замер как статуя, боясь неловким движением лишиться столь приятных ощущений.
– Ты такой больш-о-ой… Никогда не видела близко крупных мужчин. У тебя твердая кожа и тяжелые руки. А у меня маленькие и легкие, вот потрогай. А волос у тебя нет. Нигде нет волос, это так интересно. Даже здесь…
Когда Лини игриво пощекотала кормиса подмышкой, бедняга Мано шумно сглотнул слюну и мотнул головой, соглашаясь со всем и сразу. Надо было, наверно, что-то говорить, а то девушка сочтет его скучным.
– Мы проведем здесь ночь, а утром я отведу тебя в Кормаксилон, не бойся, я запомнил дорогу, мы не заблудимся.
– С тобой я ничего не боюсь. Я знаю ты меня защитишь.
Лини положила ему голову на плечо и отчего-то грустно вздохнула. И тогда Мано обнял ее и переместил поудобнее, взяв на руки как ребенка. Плейпи дремала, опустив на щеки длинные золотистые ресницы. Она выдохлась из сил, ей требовался отдых. И кормис боялся даже шумно дышать, хотя сердце грозило разорвать грудь, до того все происходящее казалось невероятным.
Он – кормис держит на руках «живой цветок» Инсектерры, такое главному строителю не могло в самом соблазнительном сне присниться. А девушка вдруг распахнула свои бездонные глазищи и пробормотала сонным голосом:
– Спой мне какую-нибудь песню, а я немного посплю. С тобой мне тепло. Дома я всегда сплю с Эльрис, она моя сестра. Мы иногда ссоримся, но она хорошая, - это я ее злю, но зато первая и мирюсь. А потом поспишь ты, и я буду тебя сторожить, ладно?
Дрожа от нахлынувшей нежности, Мано склонился и робко поцеловал Лини в смуглый лоб, покрытый тонкими, едва заметными волосками.
– Я песен не знаю. Знаю, конечно, но не могу спеть хорошо… Я просто буду гудеть, можно?
– Гудеть как летящая васка? – прошептала Лини, а потом сладко зевнула.
– Нет, немного иначе, – усмехнулся Мано, − вот послушай, примерно так… ммммм…. Или так…. ннннннн…
– Мне нравится, продолжай гудеть, − засмеялась плейпи и повернулась на бочок, уткнувшись носиком в бурно вздымающуюся грудь кормиса, но уже через минуту встрепенулась и вскочила с его колен так быстро, что Мано не на шутку перепугался, не укусила ли ее подкравшаяся змея.
– Что такое, ты же хотела спать?
– Но ты же устанешь меня держать! Ты меня тащил на спине через лес, а теперь я опять на тебя залезла, это неправильно.
– Я мог бы просидеть так всю ночь, - искренне признался Мано, − но чтобы тебе было спокойней, давай просто уляжемся на ветки рядышком и согреем друг друга.
Мано немного хитрил. Он вовсе не замерз, а скорее наоборот, но ему было неловко сказать вслух о том, в какой трепет приводила его невинная близость с плейпи.
Лини понравилась идея, и она с радостью устроилась под боком кормиса, дрожа не то от холода, не то от волнения. Осторожно, чтобы не задеть крылья, он обнял девушку за талию. Рука сама тянулась спуститься ниже к приятным округлостям, но он знал, что так поступать не стоит. Вдруг ее прохладные ручки уперлись в его грудь, а потом Лини прижала к ним ухо.