Журналисты нашей армейской газеты строго соблюдали правило: быть непосредственными участниками событий. Запрещалось брать интервью в тылах армии, у раненых, в госпиталях и медсанбатах. На это были серьезные причины. Вышедший из-под огня раненый солдат, офицер порой находился какое-то время в состоянии шока и потому не всегда мог точно воспроизвести обстановку боя. Вот почему нам необходимо было своими глазами видеть, как сражаются бойцы, уметь сделать верные выводы о действиях отделения, взвода, роты, батальона, орудийного расчета, танкового экипажа. А потом, в короткие перерывы между боями, тут же, в окопе или блиндаже, в овраге или в лесочке, помочь солдату или командиру написать заметку в газету.
Части 38-й армии, ломая яростное сопротивление гитлеровцев, упорно продвигались к столице Украины. В нашей газете на всю первую страницу появились шапки: «Нажимай, братцы, пробивай путь к Киеву!», «Здравствуй, Днепр! Мы пришли — освободители!», «Вперед, братцы, за Днепр!», «Атакующего врага отбрось и отбей!» А под этими шапками — репортажи, заметки, солдатские письма, доставленные час-два назад корреспондентами газеты с переднего края. Вот, например, как это было.
27 сентября 1943 года в батальон капитана Саввы, которому было приказано на нашем участке фронта первым форсировать Днепр, редактор направил Степана Вовка, фотокорреспондента Давида Минскера и меня. Роли распределили так: Вовк и Минскер с первым десантом — взводом старшего сержанта П. П. Нефедова — отправляются на правый берег Днепра, а я обязан был ночью, как только этот взвод на лодках и подручных средствах отчалит от берега, прибыть в редакцию и тут же написать материал. Затем вернуться в батальон Саввы, на смену Вовку, который вместе с Минскером, вернувшись па левый берег, должен сдать репортаж о первом десанте. Выполнили все точно. Мой репортаж о форсировании Днепра взводом Нефедова назывался: «Они первые форсировали Днепр». А начинался он словами: «Нет, никогда не забыть этой ночи…» Репортаж был написан за считанные минуты, ночью набран, и ранним утром газету читали бойцы, штурмующие Днепр.
В следующем номере газета опубликовала организованный Вовком подробный рассказ заместителя Нефедова сержанта Новоселова о том, как прошло форсирование Днепра и как шел первый бой на правом берегу.
Теперь пришла моя очередь отправиться на правый берег. За прошедшие сутки здесь уже сосредоточилось несколько наших батальонов, пытающихся в ожесточенных схватках расширить плацдарм. Бой был отчаянный. Ночью я благополучно вернулся в редакцию и в коротком репортаже рассказал о подвиге рядового Семена Немокшонова.
Я написал о том, что часть берега Днепра немцы превратили в отвесную стену высотой около трех метров. Зацепиться не за что, а наверху — враг, его траншеи, дзоты, лесные завалы. Они преграждают путь к Киеву. Семен Немокшонов подбежал к стене, на секунду остановился и вдруг крикнул так, чтобы все слышали: «Становись на плечи! Через меня, вперед!» С этими словами он расправил плечи, уперся руками о стену и широко расставил ноги. На него вскочил один боец, другой, третий. И с плеч туда — наверх! А рядом — справа и слева — по примеру Немокшонова поднялись и другие живые лестницы. Все это произошло очень быстро. Бойцы как снег на голову свалились на фашистов. Вдруг упал командир роты старший лейтенант Набережный. Немокшонов поднял раненого, отнес в безопасное место, потом догнал товарищей и, видя, что в строю не осталось офицеров, крикнул: «Командует ротой рядовой Немокшонов!» Он бросился вперед, увлекая за собой бойцов.
Об этом подвиге было рассказано не только в газете. На другой день Немокшонову была посвящена специальная листовка, которая заканчивалась стихами, написанными секретарем нашей редакции Яковом Майкопским.
Ранним утром 6 ноября 1943 года Днепр был затянут седой дымкой, накрапывал мелкий дождь. На рассвете тысячи орудий еще раз открыли по противнику массированный огонь и танки, сопровождаемые пехотой, ворвались в столицу Украины.
Я вошел в Киев вместе с командиром 1140-го полка 340-й дивизии Процепко. Центр города — Крещатик — еще горел. На улицах убитые. Через освобожденный город, преследуя противника, спешили колонны наших войск. Редакция ждала моего материала. В час, когда я только-только закончил корреспонденцию, меня разыскал ординарец начальника политотдела армии и приказал явиться к нему.
Задание генерала было предельно ясным. Ему стало известно, что кто-то из бойцов 167-й стрелковой дивизии водрузил над зданием правительства Украины Красное знамя. Мне поручалось собрать об этом подвиге обстоятельную информацию. Генерал сказал, что 167-я дивизия направлена на левый фланг нашей армии и двигается в район Васильково — Фастово.
На попутных машинах где-то за городом Васильково догнал эту дивизию, собрал материал и направился в обратный путь.
…Помню, когда я уже подходил к Киеву, в сторону Западной Украины — Львова, Карпат, летела эскадрилья наших бомбардировщиков. Над Киевом реяло Красное знамя…
Прочитал написанное и подумал: ведь еще ничего не сказал об организаторской работе газеты, о том, как она установила связи с тылом, с родственниками героев битвы, о большой кампании под рубрикой «Письма о ненависти», о серии интересно задуманных пропагандистских материалов, о том, как организовали на страницах газеты школу боевого опыта, и о многом, многом другом. Но ведь я не пишу историю армейской газеты, а лишь восстанавливаю эпизоды, оставшиеся в памяти.
Почти с первых дней боев за Правобережную Украину я часто бывал в батальоне, где парторгом был Ефим Перевалов. Мы с ним очень сдружились и порой говорили об очень личном. И вот после одной такой встречи я опубликовал в нашей армейской газете материал о подвиге Ефима Перевалова, который назвал «Письмо неизвестной девушке». Поскольку эта публикация, на мой взгляд, в какой-то мере отражает жизнь фронтовика не только в условиях боев, но и, так сказать, в личном аспекте, я позволю себе привести из нее несколько абзацев.
«…Вы где-то рядом, но я не знаю Вас, ни Вашего имени, ни лица. Может быть, мы встречались с Вами на дорогах наступления и, поздоровавшись, разошлись. Как жаль! Я рассказал бы Вам о Ефиме Перевалове.
За Днепром все еще идут жаркие бои. Немцы держатся за каждый метр земли. Но мы должны освободить Украину. Это знает каждый боец. Об этом горячо, убежденно говорил солдатам парторг батальона Ефим Перевалов.
После очередного боя Ефим собрал коммунистов, времени было очень мало, может быть, всего пять минут. Но в эти минуты он сказал им о героях сражения и обязал каждого из них передать этот рассказ в своих отделениях и взводах. Потом он вынул из полевой сумки десяток «Боевых листков». На них карандашом были написаны короткие, как боевое донесение, заметки о подвигах воинов батальона. Один из листков он вновь положил в сумку и сказал: «Теперь пойдем в роты. Скоро новый бой».
Ефим пришел в роту за несколько минут до начала атаки. Предстоял трудный прорыв сильно укрепленной опушки леса. Бойцы лежали в наскоро вырытых окопах. Ефим вынул «Боевой листок» и передал его бойцу. Тот прочел и передал соседу. В листке говорилось о тех, кто сейчас читал его и через несколько минут пойдет в бой. И это, Ефим знал, поднимало у них солдатскую гордость…
Начался бой. Ефим, пошел в атаку. Осколок мины поразил командира роты. Старшим теперь оставался Ефим. Он принял командование и повел бойцов. Атака успешно развивалась. Там в схватке с пятью гитлеровцами парторг вышел победителем, но был ранен. Сейчас он в госпитале и скоро вернется в родной батальон. Его здесь помнят и ждут.
Я знаю: Ефим ничего не напишет Вам об истории своего ранения. Может быть, он даже обидится на меня за то, что об этом написал Вам я. Но я написал потому, что, прочтя эти строки, Вы будете горды подвигом своего верного друга — героя Ефима Перевалова».