"Ну, вот про сотни, сомневаюсь и про невинность дев помолчу, раз потом гуляли".
- Ещё служителей церкви высмеивает. Одного, говорят, побил, - продолжала женщина, - Опять же пьёт непомерно, любовницу содержит.
- Что? Какую любовницу? - ухватилась я за информацию.
Сердце вдруг притихло, отказываясь делать следующий удар. Вдыхаю поглубже, тем самым подгоняя его. Глухой удар эхом дошёл до ушей, от чего я на время выпала из реальности.
"Что такое? Я что переживаю? С чего бы это? Мы не в тех отношениях, чтобы мне стала неприятна эта новость".
- Вдовствующая баронесса Арно, - слышу, будто сквозь вату, - Ты должна слышать о ней, ведь она тоже проживает в Бордо.
- Тоже? - хмурю брови.
- Да, ваша матушка заходила иногда к ней на чашку чая, но это было до кончины барона.
- И как давно они вместе?
- Так шестой год пошёл. Он же, говорят, и перед венчанием у неё был. Говорю же, ничего святого, а меня за внешний вид упрекает.
Неосознанно прошлась взглядом по всё ещё стоявшей на коленях женщине. Я как то не особо заостряла внимание на её внешнем виде. Ещё в прошлой жизни не имела привычки судить о людях по одежде. Стиль и цена никогда не интересовали. Не видела проблемы, если человеку удобно и нравится. Замечала лишь тогда, когда человеку совсем уж не шло.
Серый же или коричневый балахоны, которые Абелия периодически меняла и которые называла платьями, почему-то мною воспринимались нормально.
"А фигурка-то у неё ничего, могла бы ещё кого-нибудь привлечь. Если, конечно, сделает лицо попроще и будет молчать. А это идея".
- За твой излишне длинный язык, - вскинула я подбородок, - ты должна месяц соблюдать обет молчания.
Абелия в смирении опустила голову.
- Но всё же, - продолжила я, - пока не вступило в силу наказание, скажи, может, действительно тебе нужны средства на новое платье. Более светлого оттенка, что ли.
- Что ты, детка, - подняла голову женщина, - мне ничего не надо.
- От чего же. Можешь у меня выбрать какое-нибудь. Перешьёшь если что.
- Ты очень добра, милая, - вдруг Абелия заговорила другим голосом.
Не то, чтобы совсем другим, просто интонация сменилась на более нормальную, что ли и очень грустную. В глазах погас фанатический блеск, появилась боль. Я чуть сама креститься от таких перемен не стала.
- Но я свой крест донесу до конца, - продолжила она.
- Какой ещё крест?
- Грешна я перед вашей семьёй, очень, - плечи женщины поникли, - Покаюсь ещё раз, теперь перед тобой, может, зачтётся и Господь приберёт уже, наконец, мою душу. По молодости я очень красива была, а ещё больше горда этим. Единственное, что удручало на тот момент - это происхождение. Я ненавидела то, что являюсь дочерью служанки, ну и решила завлечь кого побогаче. Нацелилась на молодого графа, твоего отца, ведь служила в доме его родителей. Меня не остановило и то, что он уже был женат и имел семимесячную дочь. Супруга его слаба стала. Из-за этого и переехали в дом родителей. Так вот, воспользовавшись тем, что супруга не может выполнить свой долг, я в одну из ночей явилась к молодому графу, разделась и возлегла. Наутро нас застали спящих в одной постели. Ваш батюшка, увидев меня рядом с собой, изумился и сказал, что, будучи сонным, подумал, что пришла супруга. Он даже не заметил, что я была невинна. Благодаря заступничеству моей матери меня не прогнали, лишь отправили на самые грязные работы. Вашей матушке ничего не сказали. Вскоре выяснилось, от чего она недомогала. Она вновь была беременна, а срок после первых родов был невелик о того и слабость. Но самое ужасное было в том, что и я понесла. Ваша матушка родила тебя на месяц с небольшим раньше меня. Ты была слаба. Все боялись, что не выживешь. Потом у кормилицы твоей вдруг молоко пропало. К тому моменту разродилась и я, но мальчик родился мёртвым. Священник объяснил, что это за мои грехи и за то, что по моей вине согрешил молодой граф. От того у него дочь и родилась слабой. Велел мне не губить твою невинную душу, стать твоей кормилицей и служить вашей семье отдавая всю себя. А дабы гордыня не брала больше верх, запретил мне смотреться в зеркала, носить велел такие платья.
Я, молча, стояла и не знала, что ответить. Оскорбиться за мать Мишель? Но меня это не колышет. Она же мне чужая. Пожалеть Абелию? Так она сама определила свою судьбу. И я не о том, что залезла в постель к женатому, а о том, что после родов могла уйти в другой дом, город и, не смотря на боль от потери малыша, выйти замуж за того, кто по статусу или что ещё. Короче, могла устроить жизнь иначе. Она же предпочла страдать. Её выбор. А может, ждала всё же благосклонности от отца Мишель. Вот уверена, не смотря на слова священника, позови он, она бы пошла без зазрения совести. В любом случае не мне её судить. Мне бы свою жизнь устроить. Да и мнение моё ей навряд ли нужно и, скорее всего, не понравиться. Молчание затягивалось.