- Хорошо себя чувствую, - всё же договариваю.
Муж подхватывает меня и укладывает на кровать. Подносит стакан к губам.
- Допей, - просит настойчиво.
Делаю, что говорит, но резкий спазм в желудке заставляет выплюнуть содержимое рта и немного из желудка.
- Серёж, - со стоном зову мужа, - мне, что-то очень плохо. Вызови скорую.
- Сейчас, сейчас, - слышу его торопливое. После он выходит из комнаты.
"Зачем? - промелькнуло у меня в мозгу, - телефон, вон у окна".
Желудок снова скрутило. По телу прошёл спазм. Вскоре боль исчезла, но двинуться я уже не могла. Немигающими глазами смотрю в одну точку, слух обострён. Через некоторое время слышу звук отворяемой двери и шаги двоих.
- Смотри, чтобы твоих следов, вообще никаких не осталось, - говорит женский голос, и я в нём узнаю Ингу.
- Жуть, - Серёжкин голос, - может, хоть глаза ей закроешь?
- Нельзя, - Ингин.
- Может не надо было травить? - голос Сергея, - скинула бы и всё.
- И что, снова уговаривать переписать фирму? - Инга чем-то зашуршала, - Да и вопросы бы про таблетки стала задавать. Она и так, похоже, в другую клинику обращалась. Как думаешь, что бы она сделала, узнай, что всё это время пила противозачаточные. Поверь, Маринка прикрывать бы больше не стала. Да и о Леське с Мишкой подумай. Не надоело мотаться? Ребёнок считай, без отца растёт. А ему уже четыре. Вопросы стал задавать. А ну как, проверила бы твою вечно болеющую маму. Итак слишком долго тянули, хватит.
- А если меня в её смерти обвинят? - полушёпот Сергея.
- Чего шепчешь то?
- Жутко. Чувство, что слушает нас.
- Не боись, сдохла. Такая доза и слона сложит. На тебя не подумают. Забыл, что твоя Леська психолог. Мы уже с ней давно журнал приёма ведём. Твоя жёнушка уже лет пять, как посещает психолога. Она у тебя не желает иметь детей, но под давлением отца вынуждена всем говорить, что очень хочет.
- Но он же, благодаря тебе, уже год как мёртв.
- Вот заметь, что всю чёрную работу мы за тебя делаем. Я же объясняю. Расстройство у твоей жёнушки. Забеременела, а ребёнка не хочет. Сделать бы аборт, но чувство долга перед отцом. Не выдержала противоречия - отравилась. Всё. Здесь я закончила. Можем идти.
Дверь за посетителями захлопнулась, и я провалилась в темноту, но пред этим успевает промелькнуть искра сожаления.
"Не успела дать жизнь малышу. Климушка, прости. В следующей жизни обязательно".
3
Открываю глаза. Взгляд упирается в белый потолок с золочёной, рожковой люстрой. Вместо лампочек, почему-то свечи. Настоящие.
В голове пустота. Только тупая боль в висках при повороте головы. Осторожно оглядываю интерьер.
Слева окно, занавешенное тяжёлыми, жёлтыми шторами. У окна маленький столик на тонкой ножке и два стула-кресла по бокам. Рядом с кроватью пятирожковый канделябр всё с теми же свечами.
Справа от кровати обнаружилась ширма с изображением ангелочков. За ней виднелась приоткрытая дверь. Так же в стороне от ширмы, ближе к углу комнаты, виднелась ещё одна дверь, прикрытая. И ещё одна в стене напротив меня. Дальше шёл белый с золотым узором камин. В углу, ближе к окну, стояло трюмо с дамским столиком и мягкий табурет напротив него.
"Где я? Что я здесь делаю?"
Пытаюсь напрячь память. Тупая боль и ничего. Привстаю. Дрожащие от слабости руки едва держат. Оглядела кровать, на которой проснулась. Широкая, резная, бежевого цвета. Таких я никогда не видала, как и очень плотных простыней, а так же вышитого, явно вручную, покрывала.
"Да это же раритет".
Превозмогая слабость, сползаю с кровати. Ноги опускаются на пёстрый, во всю комнату палас. Так же в изножье кровати имелся дубовый сундук. Посидев на нём, пошла к трюмо.
"Надо оценить степень ужаса, который я сейчас ощущаю в себе".
Длинная сорочка до пят и тянущая, известная всем женщинам, боль внизу живота не способствовали быстрому передвижению. Так же как и слабость в теле.
Подхожу к зеркалу, вздрагиваю и пячусь. От нахлынувшей паники забыла, как дышать. Беру себя в руки и подхожу вновь.
"Что за ...?"
Вместо меня в зеркале отражалась белокурая, невысокая девушка с испуганными, голубыми, как чистое небо глазами. Стою и смотрю, не понимая в чём дело.
"Где, я?"
В чувство привело ощущение, что по внутренней стороне бедра что-то бежит. Задираю подол сорочки и провожу рукой по бедру. После поднимаю окровавленную ладонь. Смотрю на неё, а из глаз льются слёзы. Я всё вспомнила. Предательство мужа и подруги. Нерождённого малыша. Свою мечту и свою смерть. Перевела взгляд на стоявшую в зеркале с окровавленной, поднятой ладонью, юную девушку.
"Я теперь она, - промелькнула мысль, - Кто я теперь?"
Ноги всё же не выдерживают, и я попой падаю на пол. Реву навзрыд, оплакивая свою прежнюю жизнь и малыша, которого не успела родить.