- Рассказывай, - приказал.
- Я всего лишь хочу в уплату попросить тебя найти моего мужа, герцога де Вандом.
- С чего ты взяла, что я смогу?
- У вас свои связи. Стражи не вхожи в эту среду. Я прошу лишь сообщить его местоположение, остальное сделают стражи.
- А что мне мешает, - мужчина сильнее надавил локтем, - вот сейчас просто взять и прервать твою жизнь.
- Ты вор, а не мокрушник, - выдавливаю с трудом.
- Мокрушник, - хохотнул Фурнье и ослабил хватку, - Ну и словечко. Хорошо, допустим, я возьмусь. А что если твой муж уже мёртв?
- Укажите, где тело. Я хотя бы смогу его оплакать.
Слёзы покатились по щекам. Мужчина отпустил меня и взял за левое запястье.
- Насколько дорога тебе эта вещь, - спросил он, поддевая подковку.
- Очень дорога, - отвечаю сквозь слёзы.
Пытаюсь держаться, но силы на исходе. Фурнье пальцем одной руки стёр с моей щеки слезинку, второй рукой дёрнул за нить на запястье. Она порвалась.
- Послание от меня будет с этой вещицей, - сказал и скрылся.
27
В замок возвращалась полностью опустошённой, потому обратный путь прошёл мимо меня. Кучеру пришлось постучать по крыше кареты, чтобы я, наконец, вышла.
В замке у неприметной двери, через которую я не раз сбегала, ждала Ноеми.
- Ну что, милая, удалось, что задумала? - спросила она так, будто всё время была в теме.
Киваю в ответ. Даже на удивление нет ни сил, ни эмоций.
- Пойдём сразу на кухню к очагу, - стала подгонять старушка, - сначала надо привести тебя в порядок. Ох, ну и несёт от тебя.
Покорно следую за ней.
- Скидывай всю одежду, вплоть до панталон, - скомандовала Ноеми, едва мы вошли в тёплое, пахнувшее пирожками помещение.
Делаю, что говорят. Сама старушка засуетилась у очага. Налила из котла в небольшой тазик воду, рядом положила кусок мыла.
- Отмывай пока лицо, - указала на таз, - Я сейчас, одёжку принесу.
Старушка ушла, а я, скинув последний предмет одежды, начинаю скоблить лицо. Ох, и въедливые эти белила. Как же хорошо, что Ноеми меня встретила. Сама бы я, скорее всего, просто плюхнулась в постель, в чём была и всё.
Старушка вернулась с сорочкой, халатом и ещё, каким-то бельём в руках. Бросила всё на стол и достала таз большего размера.
- Ступай в него, - сказала мне, а сама взялась за ковш, - Не бойся, негорячая. Не успела нагреться ещё, - зачерпнула из котла воду и встала наизготове.
Ласковая, тёплая вода полилась сверху, смывая с меня напряжение дня, а душистое мыло, казалось, вымывало смятение и боль безысходности, поселившиеся в душе. Последним аккордом стали мои рыдания. Тут же Ноеми обвернула вокруг меня простыню и прижала к груди.
- Вот так, милая, - поглаживая меня по спине, ласково зашептала она, - поплачь, но не оплакивай. Освободи душу от горечи, впусти надежду и уверенность в завтрашнем дне.
Вскоре я притихла и более осознанно посмотрела на старушку.
- Молодец, - улыбнулась она, - А теперь суши волосы и одевайся. Я пока на стол соберу.
- Я не ..., - хотела отказаться, но старушка строгим окриком заставила замолчать:
- Цыц. Слушай, что старшие говорят. Долго ещё ребёночка голодом морить собралась?
- Но я ..., - попыталась оправдаться, но безуспешно.
- Цыц, тебе говорят, - возмутилась Ноеми, - Ты сейчас уставшая, проспишь до полудня, если не больше, а ребёночку что, голодать?
Признав правоту старушки, делаю что велено.
Вскоре с кружкой горячего чая сидела за столом и наблюдала, как горит в очаге моя, скинутая до этого на пол одежда, а Ноеми помешивает угли кочергой для пущего жара.
- Как вы догадались? - озвучиваю, наконец-таки сформировавшуюся мысль.
- Ох, милая, - повернулась ко мне лицом старушка и улыбнулась, - Уж очень ты, меня в молодости напоминаешь. Так же, пока все возможные способы не испробую, не успокоюсь. Наконец-то Патрику повезло. Не страшно теперь его оставлять.
- О чём вы говорите? - свожу брови.
- А о том, милая, что недолго мне осталось.
- Не надо так, - подхожу к старушке и обнимаю её, - рано вам ещё.
- Надо - не надо, рано - не рано, не нам решать. Лучше слушай, что говорю, - забурчала она, - Возвращение Патрика, я ещё дождусь, недолго тут, а вот сыночка вашего, не доведётся в руках подержать. К чему клоню-то. Дочку свою с семьёй позвала. Она и кухарка, и повитуха хорошая. Патрик знает её, против быть не должен. За тобой ответ, как хозяйки. Муж у неё - плотник. Три дочки, погодки. Элиан то и Эмили на сносях, скоро работать не смогут. Что скажешь?
- Конечно я не против, - заверила старушку, - Спасибо, что, по сути, решили это за меня. Я совсем о девочках забыла. Вообще об окружающих думать забыла.
- А думать надо постоянно, - присела на табурет Ноеми. Я вернулась к столу, - А так же видеть, чувствовать и анализировать. За радостью ли или горем, о других не забывай, иначе породишь либо запущенность и упадок, либо зависть и агрессию. Вовремя надо всё замечать. Кого-то приблизить, поощрить, с кем-то распрощаться. Понимаешь, к чему я клоню?