Эльфийка видя на себе такой жадный взгляд, абсолютно не стесняясь своей наготы, собрала волосы в хвост и, держа их обеими руками, обернулась вокруг себя, давая Шусту рассмотреть ее полностью. От такого зрелища он чуть не рухнул на пол, а эльфийка звонко рассмеявшись, спросила:
- Что, нравлюсь?
- Да, - еле выдавил из себя Шуст.
Она подошла к нему, затем, вновь распустив волосы, положила свою ладонь ему на щеку. Ее лицо приобрело серьезное выражение и, глядя Шусту в глаза, сказала:
- И ты мне очень нравишься, даже больше. Не знаю почему, но мне кажется, я люблю тебя.
Шуст словно окаменел, он не знал, как реагировать, что сделать, что сказать, а может быть ничего не надо? Просто стоять вот так и смотреть ей в глаза? Мужчины в такой ситуации всегда выбирают самое глупое решение и Шуст не нашел ничего лучше, чем спросить:
- Тебя как зовут?
Эльфийка обняла его за талию, откинулась, и второй раз за утро громко рассмеялась. Шусту даже стало неловко от собственной глупости, он густо покраснел и стоял, слушая переливистый смех девушки. Наконец она перестала смеяться, подняла голову и вновь пристально посмотрела ему в глаза.
- Артейя, меня зовут Артейя.
После сказанного она прильнула к его губам в долгом поцелуе. Когда же она оторвала от него свои губы, он поднял ее на руки и понес обратно к кровати. Эльфийка обнимала его за шею и шептала на ухо, какие-то нежности на непонятном ему языке.
* * *
Георг, встал со своего кресла, пора было подбросить дров в огонь. Он отправил в пламя несколько поленьев, лежавших рядом и, направившись к сумкам со своими личными вещами, извлек из одной спрятанную от епископа бутылку «Драконьей крови». Это вино теперь всегда вызывало в нем еще одни, горькие воспоминания, смерть мастера Фрая. Баронет никогда не забудет этот день, то чувство беспомощности, которое тогда испытывал. Даже этот грустный момент был кусочком мозаики под названием «жизнь Стефана, мальчика с кроличьей фермы Говорящего острова». Говорящий остров, второе воспоминание, с болью отзывающееся в его душе. Его мать, его отец, были они его настоящими родителями или, если верить Хоросу, они лишь воспитали его как родного. Столько всего прошло за эти годы, столько изменилось, потеря старых друзей, обретение новых. Вместе с бутылкой из сумки был извлечен высокий походный стальной стакан с затейливой резьбой, третье горестное воспоминание, ранящее сердце. Это был один из прощальных подарков Эвалина Даур'Лима, которого Фрай и Тирольд знали под именем Брего. Перед смертью он открыл свое истинное имя Георгу, оказав последнему великую честь. Он был его другом, его учителем, этот великий воин, глава гильдии темных эльфов Гирана.
Налив вина в стакан, баронет вновь сел в свое кресло. Новые дрова уже занялись пламенем и тихо потрескивали, выбрасывая в воздух снопы искр. Вино и огонь успокаивали, приводили мысли в порядок. Воспоминания вновь предстали перед его взором.
* * *
Близились выпускные испытания в гильдии воинов, и Шуст все больше времени проводил за занятиями по военной науке. Испытания в поединках он не боялся, ведь то, что произошло три дня назад, во дворе старого дома лишь укрепило его уверенность в легкой сдаче этого экзамена. Они проводили долгий и изнуряющий поединок, эльф наносил удары со всех сторон, с хитрецой, с ложными выпадами, обманными замахами и с такой виртуозностью. Простой удар сверху мог превратиться в укол, клинок магистра, будто сам танцевал в руке. Несколько раз меч темного словно змея пытался обвиться вокруг клинка Шуста для того, чтобы вырвать его из рук. Скольких усилий стоило удержать рукоять, суставы трещали, напрягались и растягивались мышцы, но Шуст так и не выпустил клинок, держал его мертвой хваткой. Они кружили по двору и все, что мог сделать Шуст это лишь не выходить из глухой обороны и был момент, когда он думал, что все, проиграл. Тогда он получил мощнейший удар щитом, от которого его откинуло на несколько шагов назад и опрокинуло на спину. Шуст мгновенно вскочил, но пляшущие перед взором огоньки и шум в голове не давали сосредоточиться, только чудом он смог отразить последовавшие за этим ударом атаки. Когда шок от удара прошел, Шустом овладело, какое-то непонятное спокойствие. «Ну и пусть проиграю», - думал он, – «Рано видимо ещё мне тягаться с мастером». От нахлынувшего безразличия движения стали плавными, спокойными, а соперник, казалось, и вовсе замедлился. И пришло оно, то состояние, что оно, описать было невозможно, да и не взялся бы он описывать, слов бы не хватило, но Шуст теперь словно предвидел, какие удары нанесет магистр и с легкостью их отражал, а еще он стал все больше замечать бреши в обороне темного. В какой-то момент бой остановился и Шуст с удивлением обнаружил, что его соперник стоит на одном колене, его меч валяется в трех шагах в стороне, а к его горлу приставлен клинок Шуста.
- Чистая победа, мой мальчик. Я думал, что со мной такое произойдет лишь в последние мгновения моей жизни, и я не смогу поздравить своего победителя.
- Магистр, с вами все в порядке?
- Тирольд и Фрай знают меня как Брего, Шуст, вот и ты называй меня так, а то все магистр, да магистр, - улыбнулся эльф и, поднявшись на ноги, осмотрел себя. – Вроде все на месте, ничего ты мне не отрезал.
После этого дня настроение у Шуста было светлее летнего дня. Он часто виделся с Артейей, не задирался с Ричардом и совсем перестал обращать внимание на Итилию. Так менялся день за днем, пока однажды вечером, когда он, с кипой книг, шел по галерее гильдии его не остановила светлая эльфийка.
- Шуст, постой.
Он обернулся и увидел стоящую за колонной Итилию. Несмотря на то, что уже много времени не виделся с ней и несмотря на то, что в его жизни появилась другая, в груди вновь вспыхнул огонь. «Боги, неужели я все еще люблю ее?» Шуст медленно подошел к эльфийке.
- Шуст, я хотела бы поговорить с тобой.
- О чем? – спросил он.
- Давай прогуляемся, как раньше, в городском парке? Там и поговорим.
- Я только книги верну в библиотеку, встретимся у выхода, - Шуст повернулся и поторопился выполнить сказанное.
Спустя час они брели по парку. Итилия все никак не решалась сказать, о чем же с ней так хотелось поговорить, а Шуст не решался спросить. Так они и шли, молча, пока, наконец, Итилия не указала на одну из беседок, стоящих в стороне от аллеи, оплетенную плющом, скрывавшим от посторонних находящихся внутри.
- Давай посидим там, - сказала она и первой направилась в беседку.
Когда они сели на широкую скамью, стоящую внутри, Итилия долго молчала, кусая нижнюю губу, но потом все же решилась начать разговор.
- Знаешь, мне трудно признаться в этом, да и не знаю, что ты скажешь после того, как я с тобой поступила, - она помолчала еще немного. – Мне очень тяжело без тебя Шуст. Ричард такой болван, а я ему нужна лишь для того, чтобы насолить тебе и доказать всем свой высокий статус. Меня прельстил его титул и богатство, я выбрала его вопреки зову своего сердца.