Интересно, а души могут сойти с ума от одиночества?
Проверять это на себе не хотелось, поэтому я говорила, вспоминала прочитанные книги и фильмы, пела, рассказывала стихи... В общем делала что угодно, чтобы слышать хотя бы свой голос в этой давящей тишине.
Главное - не сдаваться. Цепи не смогут держать меня вечно. И когда они ослабнут, я вырвусь на свободу. Жизнь обычного призрака уже не казалась мне столь ужасной. Да, он существует лишь в астральном мире... но, по крайней мере, он может двигаться, видеть этот мир. И небо. Серое от дождя, тёмное грозовое, белоснежное от огромных облаков, похожих на мягкую перину... И яркое голубое, приводящее в восторг и дарующее ощущение бесконечности небосвода.
В одном я была права. Не знаю, сколько времени прошло с момента моего заточения, но цепи начали терять силу, постепенно исчезая во мраке. И как только ненавистные оковы ослабли настолько, что давали возможность двинуться, я резким движением разорвала их. Моей радости не было предела. Теперь нужно отсюда выбираться. Я встала, пошатываясь, разминая затёкшие мышцы. Затем сделала глубокий вдох и побежала вперёд. Правда недалеко. Момент появления золотой клетки я пропустила, поплатившись за это. Прутья моей новой тюрьмы были объяты ярким оранжевым пламенем, которое обожгло меня, когда я, набрав скорость, влетела в него. Оно было таким ярким, что мои глаза начали нестерпимо болеть всякий раз, когда я смотрела на него.
Но ещё больший шок меня ждал впереди.
Когда золотая клетка захлопнулась над головой, я начала слышать голоса. Первой мыслью было " Так и есть — с ума сошла, спятила, чокнулась!"
Было страшно. Долгое время отягощённая одиночеством, я вдруг испугалась, что возможно оказалась не одна. Я боялась разрушить уже устоявшуюся зону комфорта, мой уже ставший привычным мирок, боялась перемен.
Забившись в угол клетки, я со всей силы зажмурила глаза и зажала уши руками, лишь бы ничего не слышать и...
- Тсуна-кун, ты проснулся! - я увидела красивую женщину с каштановыми волосами и карими глазами, которая с лаской и любовью смотрела... на меня?
Это было очень странное ощущение. Я не могла управлять телом этого ребёнка, но чувствовала его каждую клеточку, каждую эмоцию, каждое прикосновение, как свои собственные. Меня переполняла огромная радость от появления этой женщины, и такая сильная любовь к ней, что я не могла понять, где заканчиваются мои чувства, а где начинаются чувства малыша... Когда-то я читала, что детские эмоции намного сильнее, чем у взрослого... но к такому я не была готова. Это был сплошной эмоциональный поток, в котором легко было потерять себя и раствориться в чужих чувствах без следа.
Осознав это, я резко распахнула глаза. Наваждение исчезло. Почти. Отголоски эмоций ребёнка даже в таком состоянии ощущались предельно отчётливо.
Постепенно я училась отличать мельчайшие оттенки изменения эмоционального состояния малыша. Которого, как оказалось, зовут Тсунаёши. Через него я постепенно познавала мир, окружающий полугодовалого кроху. Начала учить японский язык благодаря его матери, Нане. Эта потрясающая женщина находилась рядом с малышом каждое мгновение, рассказывая Тсуне что-то, читала ему книги, играла... Даже невооружённым глазом было заметно насколько дорог для неё сын и насколько ей нравится проводить с ним время. Вдвоём.
Для меня было странным, что примерно за месяц моего наблюдения за мальчиком мы видели отца Тсуны только однажды. Неудивительно, что и я, и Тсуна здорово перепугались, когда Нана вручила ребёнка в руки какому-то дядьки бандитского вида с колючей щетиной. Тсунаёши тогда зарыдал не своим голосом, а я не находила себе места от беспокойства. Даже слова Наны "Тсу-кун, это же твой папочка!" меня совершенно не успокоили.