НАТАХА. Нет… А у меня хорошо пошла!
МУСЬКА. Да у меня вроде тоже… Обожгло только…
НАТАХА. Теряешь ты, Муська, квалификацию… Помнишь, раньше, как, бывало… Ведь мы, что ни дорога, с собой брали… А сейчас?
МУСЬКА. А что сейчас-то? Ежели бы мужики в попутчики не попадались, и сейчас бы…
НАТАХА. А что, скажи, на халяву ведь все равно приятней?!
МУСЬКА. Ну дак, как, конечно…
ЕГОРКА. (входит) Сырое какое-то…
НАТАХА. (незаметно кивает на мужа и прикладывает палец к губам) Так, значит, заменить нужно, если сырое… Сходи…
ЕГОРКА. Я трогал уже… Там все такое…
НАТАХА. Не трогать надо, а требовать, чтобы заменили!
ЕГОРКА. Попробую, но я не знаю… (Уходит.)
НАТАХА. Меня тошнит, блин, от него…
МУСЬКА. А че, может, этого приглосим, а? Выспится ведь еще! Ведь, наверно, тоже, далеко ехать… (Машет рукой в сторону лежащего на верхней полке. Тот ворочается.) Тем более, и не спит ведь…
НАТАХА. Эх, Муська, Муська, ну не можешь ты без мужиков… Спит человек, устал в дороге, укачало, а ты… Сначала свет нельзя включить, а потом: «Давай приглосим!..»
МУСЬКА. Да ну тебя! Сказать нельзя!
НАТАХА. Ты, кстати, как, спихнула сапоги свои турецкие?
МУСЬКА. Вспомнила! Давно уж, сразу разлетелись… И не турецкие! Финские! Обожаю финские! Финские — самые лучшие!
НАТАХА. А мне югославские!
МУСЬКА. Югославии давно нет! Югославские!
НАТАХА. А ты: финские, финские! На весь купе! Тут человек спит…
МУСЬКА. Да не спит он вовсе, слышишь, ворочается…
ЕГОРКА. (Входит и с обреченным видом садится рядом с женой.) Бесполезно это…
НАТАХА. Эх, горе луковое… Давайте перекусим, что ли? Егорка, ты как?
ЕГОРКА. Так спать, наверно, ведь надо…
НАТАХА. Ну че ты, не выспишься? Сутки еще целые ехать! На том свете выспишься! (Достает из авоськи гроздь бананов. Отламывает и протягивает один — ЕГОРКЕ, другой — МУСЬКЕ, третий берет себе, отгрызает кончик и начинает кусать.) На что похож, а? (Смеется.) Нет, у него не такой!.. (МУСЬКА смеется тоже.)
ЕГОРКА. Чего смеетесь?
НАТАХА. Да мы так, о своем… Бабские дела… Овостчи, знаешь, самые питательные фрукты! Оранжевые или эти, длинненькие… Они легкоусвояемые…Усвояемые или усваиваемые? Не знаешь? Этим, желудком… Поэтому-то они так легко перевариваются в дороге…
МУСЬКА. А я беру кефир, то есть этот — как его? — йогурт с вареньем там разным…
НАТАХА. Ну ты даешь! После него же может пронести!
МУСЬКА. Не может! Я всегда его пью, и ничего! Самое то!
НАТАХА. Ну, не знаю… Ну что, еще?
МУСЬКА. Давай, чего сидеть-то?
НАТАХА. (наливает) Ну что, за бизнес, что ли?
МУСЬКА. Может, этого приглосим, а?
НАТАХА. Ну не знаю, смотри сама… (шепотом) Я сижу, а он все не спит и не спит, ворочается все, и все тут!
МУСЬКА. На ляжки твои смотрит, вот и не спит!
НАТАХА. Ляжки как ляжки. Чего смотреть? А он все не спит, и все!..
МУСЬКА. Ну что, давай? (Громко) Молодой человек, может, выпьете с нами? Молодой человек!
Мужчина свешивается с верхней полки и заспанными глазами смотрит на стареющих дам.
КОПЧЕНЫЙ. Чего, а?.. Не понял…
МУСЬКА. Выпьете — с нами?
КОПЧЕНЫЙ. Не, не, я не пью… То есть на работе…
НАТАХА. Мы в поезде… Какая работа? Вам что, приснилось?
КОПЧЕНЫЙ. Не, не… Даже и не уговаривайте!
НАТАХА. Ты че, тоже, как и мой, не мужик, что ли? Еще князь Владимир сказал: «Веселие на Руси есть пити.» Нормальные все пьют…В поезде-то можно… Это ж не работа!
КОПЧЕНЫЙ. Ну не знаю, если чуть-чуть, то можно…
МУСЬКА. Ну вот, а-то на работе, на работе… Сон ему, наверно, такой снится…
КОПЧЕНЫЙ. (Сидит на полке, свесив ноги.) Щас я, только очухаюсь…
НАТАХА. Ну, в-общем, я наливаю…Ничего, если в свою кружку? Не побрезгуете? Водка, она ведь все продезинфицирует… Еще и этот, Кырла Мырла, тоже в свое время сказал: «Питие определяет сознание.» А чем мы хуже, а? Давай спускайся!
КОПЧЕНЫЙ. Щаса я… Обождите! (Спускается вниз. Он в грязноватых черных джинсах с обвислыми коленками и в мятой куртке. Вещи добротные, дорогие, но смотрятся они на нем отвратительно. На лице, как говорится, тяжелая небритость. Но глаза у мужчины ясные и открытые. Они сразу же располагают к себе.)