Самым сложным для тринадцатилетнего подростка оказалось учение в школе. Причем его, не умевшего ни читать, ни писать, ни считать дальше десяти, зачислили в одну группу с семилетками, которые не упускали случая подковырнуть «дылду». Хосе в ответ на насмешки только фыркал и хвастался участием в штурме Алжира. Мол, я уже воевал, пока вы пирожки с кухни таскали. Обзывать «дылдой» его вскоре перестали, но в свой круг не приняли. Да Хосе и не стремился. Что они понимают, эти птенцы желторотые? Пугают друг дружку страшилками про призраков и ведьм, детеныши. Пожили бы на улице… А ведь он не понаслышке знал, что такое ночевки в заброшенных хибарках, лихорадка, голод, непосильная работа. Что такое служба на пиратском корабле, где слабака вмиг в порошок сотрут. Они с Хосе-Рыжим наслушались в тавернах историй о том, кем становились на флибустьерских кораблях мальчишки, мечтавшие о море, но не умевшие за себя постоять. Пойти наниматься на «Гардарику» они решились только тогда, когда убедились: не врут люди, там и впрямь строгие порядки. Но даже на флагмане пришлось отбиваться от того чертова француза… Жана, кажется. На пару с Рыжим устроили ему парочку неприятных сюрпризов, француз и отстал… Рассказать все этим малькам? Все равно или не поверят, или не поймут. Потому в школе Хосе держался особняком. После занятий часто бегал в порт. Если «Гардарика» стояла на рейде, был шанс увидеться с Рыжим, потрепаться. Если флагман был в рейде — просто смотрел на море. Море… Болезнь навсегда провела четкую границу между ними. В минуты, когда приходило осознание этого горького факта, Хосе злился. На себя, на судьбу, на придворных отравителей, лишивших его морского будущего. Но лишь в последние дни он сумел найти подход к этой своей злости. Чтобы не она им руководила, а он ею.
А сейчас, получив отметку «плохо» сразу по двум предметам — древней истории и арифметике, — Хосе вовсе не злился. Он был подавлен. Чтобы «выйти в люди», как говаривала его покойная мать, нужно быть образованным. А он не смог выучить элементарные вещи, которые довольно легко давались даже этим «малькам». Да как все умножение выучишь? Если множить однозначные числа, еще куда ни шло. Таблица есть. Но когда учитель задал умножение чисел двузначных, тут Хосе и прошиб. Это каких же размеров таблица должна быть? И как ее всю заучить? Тут никакой памяти не хватит… А древняя история? При чем к Сен-Доменгу какой-то Александр Македонский? И почему учитель так взбеленился, когда Хосе назвал этого Александра римским императором, а царя Леонида из Спарты — его главным маршалом?.. Одним словом, настроение Хосе и впрямь было не безоблачным. Если в его голове не умещаются даже простые вещи, как он сможет пойти по пути своего капитана? Там же ого-го сколько всего знать надо!
Досада ушла, пришло полнейшее равнодушие. Да гори оно все синим пламенем! Вернуться на флагман, хоть бы и снова в юнги — и будь что будет. Подохнет от солонины? Ну и пусть. Хосе сейчас хотелось одного: как можно незаметнее пробраться в свою комнату, собрать мешок, нацарапать пару слов на клочке бумаги — мол, простите, на большее, чем тягать концы, не способен — и так же тихо свалить в порт… Его путь пролегал как раз мимо комнат капитана. Дверь в коридор была открыта, и мальчик увидел, как она передает няньке своего младшего сына, месячного младенца. Старший наверняка сейчас спал: как говорила сама сеньора капитан, лет до пяти это необходимо. А потом уже будет привыкать к взрослому распорядку дня. Но если она сейчас отправила малыша с нянькой в детскую, то наверняка собралась работать с бумагами. Это надолго и всерьез, и у него есть шанс осуществить свой план…
— Эй, братец, — веселый — даже самую малость насмешливый — голос капитана заставил его застыть, втянув голову в плечи. — Куда это мы направляемся таким скрытным порядком?
— Н-никуда, — Хосе, так и не успевший скрыться в коридоре, хотел сказать это как можно безмятежнее, но не сумел. Подвела его эта фальшивая безмятежность, все-таки прозвучала неверная нотка. А у капитана тонкий слух. — К себе в комнату то есть.
— Ага, — улыбнулась капитан. — Ясно. «Банан» отхватил?
— Чего? — от удивления Хосе даже забыл о своих переживаниях. Какой еще такой банан? Он бананы вообще терпеть не может, переел в свое время.