Но какое это имело отношение к действительно темной ночи души, «где всегда три часа утра, изо дня в день»? Были ли души у мисс Мэри и Пи-эн-джи? Насколько я знал, религиозных убеждений за ними не замечалось. Но если у кого и могла быть душа, так это у них. Чейро был глубоко верующим мусульманином, и мы не могли сомневаться в том, что душа у него есть. Значит, оставались только Нгуи, я и лев.
Часы как раз показывали три утра, я вытянул свои недавно еще лошадиные ноги и решил встать, выйти, посидеть возле тлеющего костра и насладиться остатком ночи и первыми лучами рассвета. Я натянул противомоскитные сапоги, надел банный халат, подпоясался кожаным ремнем и вышел к погасшему костру. Пи-эн-джи уже сидел там на складном стуле.
— Ты почему не спишь? — тихо спросил он.
— Мне приснилось, что я лошадь. Как наяву.
— Ты слушался объездчика? Или тебя отправили на племенную ферму?
— Что-то было и про ферму. Но я проснулся.
— Мне снились жуткие кошмары.
— Какие?
— Я их не запоминаю.
— Ты думаешь, мы превращаемся в невротиков.
— Ты — возможно. Я — никогда.
— Ты из тех, кто любит дом, верный муж, бессловесный такой тип.
— Разве нет? — спросил Пи-эн-джи. — И чьему мужу я верен?
— Мужу мисс Мэри.
— Этому ублюдку? Кем ты был во сне? Лошадиной жопой?
— Странное это ощущение: больше не нужно охотиться на старого шельмеца.
— Да уж...
Мы сидели и смотрели на костер: он разгорался, и пламя ярко освещало палатки и деревья. Была половина четвертого или без четверти четыре, а то и четыре часа. Я рассказал Пи-эн-джи о Скотте Фицджеральде и о вспомнившейся мне цитате и спросил, что он об этом думает.
— Когда не спится, любой час ночи кажется отвратительным, — ответил он. — Не понимаю, почему он выбрал именно три часа. Хотя звучит неплохо.
— По-моему, это страх, беспокойство и угрызения совести.
— Мы оба прошли через это, не так ли?
— Конечно, по пустякам. Но мне кажется, он имел в виду свою совесть и отчаяние.
— Тебя никогда не охватывает отчаяние, правда, Эрни?
— Пока что нет.
— Значит, не суждено, иначе бы ты давно испытал его.
— Я видел что оно совсем близко, но всякий раз отталкивал от себя.
Позже, гораздо позже, я пошел в палатку взглянуть, не проснулась ли Мэри. Но она по-прежнему крепко спала. Просыпалась, глотнула чая и снова заснула.
— Дадим ей поспать, — сказал я Пи-эн-джи. — Ничего страшного, если мы не начнем свежевать его и в половине десятого. Ей нужно как следует выспаться.