— Кто вы такой, черт побери?
Халил вытащил «глок» из кармана и направил его на Хайсама:
— Не двигайся, или я тебя убью.
Хайсам сфокусировал взгляд на оружии, потом перевел его на незваного гостя.
— Берите что хотите…
— Заткнись. Ты поймешь, что мне нужно, когда узнаешь, кто я.
Хайсам вгляделся в его лицо внимательнее. Халил видел, как в его мозг проникает понимание. Габриэл Хайсам кивнул, потом тихо спросил:
— Где моя жена?
Халил по опыту знал: если сказать, что любимый человек мертв, жертва начинает вести себя неблагоразумно и зачастую агрессивно. Поэтому он ответил:
— Жена и дочь в безопасности.
— Я хочу их видеть.
— Увидишь. Скоро. Но сперва ответишь на несколько вопросов. Твое агентство сообщило тебе новость о моем возвращении?
Хайсам кивнул.
— Если это правда, то почему ты спишь? — улыбнувшись, он достал из кармана телефон Хайсама и сказал по-арабски: — Если бы ты проснулся и прочитал это, возможно, сейчас не ждал бы смерти.
Габриэл Хайсам не ответил, его взгляд метался по комнате.
Халил знал, что он ищет выход из положения, оценивает дистанцию между ними и обдумывает нападение. Халил встал, но прежде, чем он успел отодвинуться, Хайсам толкнул на него журнальный столик и бросился сам.
Халил увернулся от столика и, когда Хайсам ударил его, выстрелил ему в грудь, но в сердце не попал. Прежде чем он успел выстрелить снова, Хайсам схватил его правую руку. Несколько секунд они боролись, потом Халил почувствовал, что раненый противник слабеет, высвободился и шагнул назад.
Габриэл Хайсам нетвердо стоял на ногах, левой рукой закрывая кровоточащую рану в груди. Кровь потекла у него изо рта.
Халил знал, что бой окончен и остается только произнести последнее проклятие. Он сказал по-арабски:
— Ты отвернулся от своей веры и продал душу неверным. За это, Джебраил Хайсам, ты умрешь и будешь гореть в аду.
Колени Хайсама подогнулись, и он опустился на пол.
— Твоя жена и твоя шлюха-дочь мертвы, и скоро ты с ними соединишься, — добавил Халил.
— Ублюдок! — закричал Хайсам неожиданно громко. Он попытался встать, но опять упал на колени, выплевывая кровь.
Халил направил «глок» Хайсаму в лоб, но, прежде чем он нажал на спуск, в его кармане зазвонил сотовый. Он извлек телефон Хайсама и увидел на дисплее надпись: ОГБТ-3.
Он взглянул на Хайсама, по-прежнему стоявшего на коленях.
Телефон перестал звонить. Возможно, подумал Халил, этот звонок должен был предупредить Хайсама и, если это так, полиция в нескольких минутах отсюда.
Он вернул телефон Хайсама в карман, потом набрал Амира с собственного аппарата и сказал:
— Подъезжай быстро.
И, дав отбой, поднял «глок» и выстрелил Хайсаму в лоб.
Желтое такси остановилось у обочины. Халил вышел из дома, стремительно прошел по дорожке и сел в него.
— Не гони, — сказал Халил. — Продолжай ехать по этой улице.
Через несколько минут они въехали по эстакаде на Лонг-Айлендскую скоростную автодорогу и повернули на запад, к Манхэттену. Халил и Амир ехали в молчании. Наконец Амир, откашлявшись, спросил по-арабски:
— Куда на Манхэттене, сэр?
— Всемирный торговый центр.
Амир ничего не сказал. Халил добавил:
— Я не хотел бы проезжать через пункт взимания дорожных сборов.
— Да, сэр. Проедем через реку по Бруклинскому мосту.
Амир свернул на шоссе, ведущее на юг. Халил подумал, что с водителем нужно быть повнимательней: если он почует, какая судьба его ждет, он может попытаться сбежать, вместо того чтобы принять эту судьбу. Халил сказал Амиру:
— Ты выполняешь важную миссию, Амир. Ты получишь достойную награду, и твоя семья в Триполи будет хорошо вознаграждена за твою службу нашему великому лидеру и исламу.
Амир молчал на секунду дольше, чем следовало, потом сказал:
— Благодарю вас, сэр.
Халил вспомнил, что Малик предостерегал его против слишком большого количества побочных смертей. «Убить мужчину или женщину — все равно что оставить след на пути. Убивай тех, кого должен убить, и тех, кого поклялся убить, но старайся быть милосердным к остальным, особенно если они нашей веры». Халил уважал советы Малика. Он был старик, много повидал за свою жизнь и убил свою долю неверных.
Воспоминания Асада Халила вернулись к той ночи 15 апреля 1986 года. Он видел себя юношей на крыше здания в старой итальянской крепости Эль-Азизия в Триполи. Он помнил размытое пятно самолета, идущего на него, и адское пламя, брызжущее из его хвоста… а потом мир взорвался.