Роберт МакКаммон
Левиафан
Пролог
— Братья и сестры! Сегодня мы собрались здесь по очень важному поводу, — провозгласил мужчина, стоявший в центре помещения с серым каменным полом. В круглой галерее, высившейся почти в пяти метрах над его головой, сидели тридцать девять человек на роскошных стульях с высокими спинками, и внимали его речи.
Около ста лет назад здесь был монастырь, возведенный посреди итальянского соснового бора неподалеку от одного небезызвестного города, так что здесь и по сей день витал призрачный пряный запах благовоний, перемежавшийся с затхлостью древности. Стены зала были такими же серыми, как пол. В нишах таинственно мерцали факелы. Темно-серый, граничащий с черным, цвет также по праву был наследием этого места: один из монахов в далекую эпоху расцвета монастыря подмешал поганки в грибной суп с ячменем, умертвив тем самым больше половины из двадцати восьми своих братьев, а после — сбежал к близлежащему болоту, где его поглотила тьма. Местные земледельцы хорошо знали эту легенду, поэтому предпочитали держаться подальше от мрачного здания с черепичной крышей.
Был ли тот монах безумен? Или же сам дьявол подтолкнул его к столь хладнокровному убийству? Ответа ни у кого не было. Достаточно было знать, что праведному человеку не стоит приближаться к этому месту. Так что, если кто-то видел черные кареты, везущие своих пассажиров в проклятый монастырь, он спешил поплотнее запереть двери, налить себе кубок вина, сесть у камина в компании своих жены и детей и притвориться, что Бог все еще жив в этом безумном мире…
Мужчина, выступавший перед аудиторией, был одет в строгий черный костюм с белой рубашкой, украшенной оборками на воротнике и манжетах. Его ботинки были начищены до блеска, а темные волосы он собрал в хвост и перевязал черной лентой. Заостренные черты его лица придавали облику хищности. На своем родном языке он говорил с известной тосканской хрипотцой.
— Прежде чем мы приступим к нашему мероприятию, — продолжил он, — мы выслушаем Мастера Аргеллу. Он расскажет о своем недавнем деловом визите в провинцию Ломбардия.
После этих слов еще один мужчина поднялся со своего места в левой части галереи. Он также был одет строго и официально. Седые волосы были уложены, под стать аккуратно подстриженной бороде. Он посмотрел в центр галереи, где на высоких стульях с резными подлокотниками сидели две фигуры, прямо над которыми висели знамена с изображением скорпиона: красного на черном фоне и черного на красном.
— Великий магистр и великая госпожа! — начал мужчина, растягивая слова на ломбардском диалекте почти нараспев. Он подождал, пока одна из фигур — мужская, сидевшая справа от второй, — кивнет в знак приветствия. Затем он продолжил, обращаясь ко всем присутствующим. — Двадцать первого апреля мы достигли поразительных успехов, перехватив партию пороха, направлявшуюся на склад генерала фон Горта. Двадцать седьмого числа мы с не меньшим успехом захватили партию мушкетов и штыков, предназначенную для центра снабжения французского генерала Монтаня, но, к моему великому сожалению, наши намерения были раскрыты. Я потерял четверых из моего отряда, шестеро были ранены. И все же нам удалось захватить партию оружия, использовав разрывные бомбы, изготовленные из чрезвычайно эффективного пороха фон Горта. — Мужчина подождал, пока стихнет приглушенный смех в зале. — Как вы понимаете, в нынешнем военном положении нас прежде всего интересует наша выгода. Посему наши эмиссары выставляют на торги с обеими сторонами все оставшиеся запасы пороха и оружия. Предполагаю, что итог торгов сделает нас многократно богаче. Могу также добавить, что генерал фон Горт задержал нашего эмиссара и пригрозил казнить его. Нам пришлось принять меры и похитить его коня. После некоторых операций генерал получил шкатулку с важнейшим органом своего верного скакуна. Вам ведь известно, что коня величали Каменное Сердце? Мы решили проверить, не врала ли кличка животного. Сердце оказалось из плоти и крови. Я не думаю, что в будущем нам стоит ожидать от фон Горта каких-либо проблем. Хотя, конечно, одна проблема у нас все-таки есть. — Он пренебрежительно махнул рукой в сторону единственного пустующего стула в галерее. — Но я убежден, что она в скором времени решится, и это приведет ко всеобщему удовлетворению. Особенно к моему, учитывая, что в сражении с генералом Монтанем я потерял превосходного помощника, который, ко всему прочему, изготавливал мне курительные трубки отменного качества. Позволю себе сказать, что это печальная утрата.