— Мой друг очень взволнован, я никогда его таким не видел, — сказал Арканджело. — Это случилось сразу после того, как он увидел карету и странного всадника в металлической маске. — Во время этой речи Трователло подошел к священнику и издал резкий блеющий звук. Мэтью подумал, что он хочет сообщить о чем-то срочном. — Трователло вел себя так в таверне. Он вывел меня оттуда сразу после того, как мимо проехала та карета. Казалось, он хотел, чтобы мы скорее ушли. Думаю, он хочет сообщить мне что-то важное. Я имею в виду, написать. — Он обратился к Трователло и сказал по-итальянски: — Это что-то насчет кареты и всадника?
В ответ Трователло ударил себя в грудь обрубком руки и энергично кивнул.
— Хорошо, мой друг, — успокаивающе сказал священник. — Мы вернемся к этому позже. — Он снова переключил внимание на Мэтью и Профессора Фэлла. — Наши лошади недалеко, но вам придется идти пешком. Примерно в миле отсюда на небольшой поляне стоит повозка, которая обогнала нас на дороге, когда мы подъезжали к вилле в Паппано. Я помню, что на козлах сидели два солдата. Эти двое сейчас лежат на земле с перерезанным горлом. Лошади не в очень хорошей форме, но у них было время на выпас, и я дал им воды. Если мы отправимся прямо сейчас, то к утру сможем добраться до нашего домика в Санто-Валлоне.
Он снова что-то сказал Трователло, который яростно закивал. Из-за облаков на лицо этого измученного человека на миг упал лунный свет, и Мэтью увидел, что его запавшие глаза были мокрыми от слез.
Это была непростая прогулка по густому и труднопроходимому лесу. Путь освещала лишь изменчивая луна. Они добрались до места, где были привязаны лошади священника и Трователло. Арканджело помог своему другу забраться в седло, а затем они долго шли к поляне, где осталась повозка. Там и вправду лежали два испанских солдата с перерезанным горлом. Мэтью решил, что Скарамангам они нужны не были, поэтому их было целесообразнее убить. Впрочем, они могли сделать это и не из соображений осторожности, чтобы те не вернулись и не предупредили группу, а просто из своей неутолимой жажды убийств.
Лошади возле повозки зафыркали и заупрямились, когда Мэтью взял поводья, а Фэлл сел рядом с ним на козлы. Конечно, животные были измучены, голодны и нуждались в уходе. Не они одни!
Кнута нигде видно не было — скорее всего, он потерялся во время потасовки. Впрочем, Мэтью и не стал бы пользоваться им и мучить и без того изможденных животных. Он попробовал щелкнуть поводьями, но лошади недовольно заворчали, сделали несколько неохотных шагов вперед, а затем остановились. Так продолжалось до тех пор, пока Арканджело не спешился. Он подошел к каждой лошади и прошептал им что-то на понятном им языке. Что бы он ни говорил, Мэтью решил, что его речь благословлена Богом, потому что после того, как священник вернулся в свое седло, упряжка тронулась.
Они выехали на дорогу и направились на юг, к Санто-Валлоне. Лошадь Арканджело вела лошадь Трователло.
Мэтью сидел на месте кучера и думал, что еще никогда не был так напряжен, как сейчас. Профессор тихо сопел рядом с ним. Вскоре старик не выдержал и удалился в заднюю часть повозки, чтобы оставить Мэтью наедине с тревожными мыслями о Камилле и Хадсоне, которым предстояло угодить в камеру пыток Скарамангов… где бы она ни находилась.
Примерно через три часа Мэтью остановил повозку, разбудил Фэлла и потребовал сменить его на месте кучера. Профессор попытался аргументировать свое сопротивление тем, что никогда в жизни не управлял упряжкой, но Мэтью лишь сказал, что пришло время научиться.
Профессор взял вожжи, а Мэтью удалось немного поспать. К чести Фэлла, упряжка, по крайней мере, не свернула с дороги в лес.
Вскоре рассвело. Солнце этим утром спряталось за тяжелыми серыми облаками, которые неуклонно двигались с юга, и Мэтью показалось, что весь мир погрузился в серый мрак.
Примерно в семь часов в поле видимости показался виноградник и деревня Санто-Валлоне. Арканджело повел группу по узкой дороге мимо маленькой церкви к такому же маленькому домику из коричневого камня, где также стояли сарай и загон для лошадей.
Мэтью посмотрел на Трователло, и ему показалось, что калека еще более взволнован, чем прежде. Он бился спиной о спинку сиденья, безмолвно требуя, чтобы священник помог ему выбраться из седла. Но сначала пришлось позаботиться о лошадях. Их отпрягли от повозки и отвели в сарай, чтобы накормить и напоить.
Трователло продолжал мучительно стонать, поэтому Арканджело тихо заговорил с ним, положил руку ему на плечо и успокоил его. Похоже, Трователло согласился подождать, пока они закончат с животными.