Ближайшим строением был небольшой сарай, слишком маленький для лошадей, а за ним виднелись обломки сгоревшего амбара.
Андрадо о чем-то спорил с одним из своих солдат. Мэтью примерно разобрал, что предметом спора было то, стоит ли распрягать пугливых лошадей и отпускать их, или лучше тащить повозки вместе с ними в укрытие. В конце концов, гром и молния могут напугать животных и в худшем случае они попросту понесут прочь. Победил, по-видимому, Андрадо, поэтому лошадей оставили на привязи в надежде, что, если они побегут, упоры колес не позволят им убежать далеко.
На вилле, где когда-то было красивое фойе с высокими потолками и лестница с коваными перилами, все еще сохранилась кое-какая мебель, но большинство предметов были уничтожены солдатами, стихией или нашествием животных.
Андрадо зажег одну из ламп в повозке с помощью огнива и трутницы. При свете можно было увидеть, как вода стекает через отверстия в потрескавшемся потолке над просторной гостиной, на одной из стен которой осталась мозаика с изображением рыб, плавающих в пруду.
Группа приняла решение укрыться в глубине виллы, чтобы не утонуть. Выбрали комнату посреди дома, так как в ней находился большой белокаменный камин, а рядом с ним расположился медный котел с восемью поленьями — по счастью, сухими. Ведя борьбу с водой, стекавшей в дымоход, Андрадо не без труда развел огонь.
Мэтью обнаружил стоящий канделябр с тремя оставшимися огарками и разжег их, чтобы хоть немного поднять настроение в эту мрачную ночь.
Двое солдат снова вышли в бурю, чтобы принести еще пару масляных ламп, третий и четвертый солдаты принесли из других комнат два кожаных кресла, спальные мешки разложили на полу, покрытом ковром песочного цвета. Тем, кто хотел снять мокрую одежду, дали возможность взять лампу, удалиться в уединенное место и сделать это. Если бы не присутствие дамы, все переодевались бы прямо здесь, но правила приличия вынуждали их удаляться.
Хадсон решил оставить свою одежду сохнуть у огня, в то время как Мэтью и Профессор Фэлл нашли себе по комнате, чтобы переодеться. Профессор вернулся с глиняным кувшином. Его откупорили, и один из особо любивших выпить солдат сделал первый глоток. Напиток оказался тем, что в Англии именовалось «яблочным бренди». Его хватило на всех, чтобы прогреть то, что не смог прогреть огонь.
Камилла вернулась в темно-коричневом платье, белой блузе с оборками, черной куртке для верховой езды и черных сапогах с высокими голенищами и малиновыми шнурками. Хадсон оторвал кувшин от губ и спросил:
— А вы всегда одеваетесь так, будто собираетесь на королевский прием?
Если она и собиралась ответить остроумной репликой, то ей помешал оглушительный громовой раскат. Камилла прошла мимо Андрадо и солдат, мимо Профессора и Мэтью, взяла у Хадсона кувшин и сделала глоток, тут же передав его Мэтью. Затем она устроилась на одном из кожаных кресел и вытянула ноги. Мэтью отказался пить и передал кувшин Профессору Фэллу, который сделал глоток и передал напиток дальше.
Дождь неустанно стучал по крыше, гремел гром и сверкали молнии, но огонь согревал и освещал комнату, и на мгновение она для всех присутствующих стала домом.
— Если буря пройдет достаточно скоро и дорогу не размоет полностью, мы доберемся до Баланеро около полудня, — сказала Камилла, вспомнив карту.
— Я бы на это не рассчитывал, — возразил Хадсон. — Спросите, что об этом думает Андрадо.
Камилла поинтересовалась мнением капитана. Тот прервал свой второй глоток и хмуро что-то ответил.
— Он всегда такой кислый? — спросил Хадсон Камиллу.
Она обратилась к капитану снова, и тот ответил все тем же резким тоном.
— Он считает, что имеет право злиться.
Профессор Фэлл решил продемонстрировать свои познания в испанском.
— Он говорит, что его жена ждет третьего ребенка, а он сидит здесь и выполняет, по его словам, идиотскую миссию.
Хадсон кивнул в знак согласия.
— Она идиотская… но мы все здесь, так что просто сделаем работу и покончим с этим.
Камилла перевела взгляд на Профессора.
— А вы — тоже считаете ее идиотской, сэр?
Он ответил не сразу.
— В своей прежней жизни я считал, что это самое важное, что можно найти на Земле. Я имею в виду зеркало. Теперь… мне было бы все равно, даже если бы мы никогда не нашли ни его, ни Валериани.