— И что стало причиной таких перемен?
Низкий раскат грома предшествовал ответу Фэлла.
— Я пришел в себя. Ярость надолго ослепила меня и довела до исступления. Ярость из-за смерти… из-за убийства моего сына. Я не буду вдаваться в подробности, мне до сих пор больно об этом вспоминать. Но еще больше меня мучает то, что я позволил этому утянуть меня в болото тьмы. Сначала дело было в ярости, а потом во власти. Я желал ее, чего бы она мне ни стоила. — Мулат с морщинистым лицом уставился на пламя. — Я просто не могу поверить, что я был таким. Что я столько всего натворил. Убийства… интриги… мелкая месть и… все это. Что я действительно создал организацию такого масштаба ради таких целей. Что я построил целую деревню, чтобы держать там своих врагов в наркотическом опьянении, а после убивать. Иногда я спрашиваю себя: неужели я действительно такой человек? Боже… неужели это все делал я?
— Что ж, — вздохнул Хадсон, — кем бы вы ни были сейчас, вам может быть интересно узнать, что перед тем, как мы покинули гостиницу в Лондоне, я написал письмо своему другу и бывшему коллеге по агентству «Герральд» Гидеону Лэнсеру, который сейчас является шерифом в небольшой деревушке Уистлер-Грин. Мэтью, ты встречал его во время своего путешествия с Джулианом Девейном. Итак, в этом письме я описал «Прекрасную могилу», где она находится и почему он должен добраться туда и сделать все необходимое, чтобы вывезти оттуда людей. К этому времени, если все прошло хорошо — а я уверен, что, зная Гидди, так и вышло, — ваша деревня опустела, если не считать нескольких чаек. А все ваши головорезы либо сидят за решеткой, либо уже давно в могиле.
Мэтью впервые услышал об этом и был совершенно поражен.
— И когда ты собирался мне об этом рассказать? — спросил он.
— Я собирался, да Голгофа помешала.
Мэтью посмотрел на Фэлла, ожидая его реакции. Старик просто сложил пальцы домиком и слегка улыбнулся.
— А вы предприимчивый джентльмен, мистер Грейтхауз, — сказал Фэлл. — В любом случае, после того, как Джулиан Девейн убил Файрбоу и уничтожил книгу ядов, у меня не было способа сохранить контроль над деревней, так что… хвала шерифу Лэнсеру. Скажи мне, Мэтью, тебе известно, куда отправился Девейн после того, как покинул деревню?
— Подальше оттуда, — ответил Мэтью.
— Что ж, это тоже хорошо. У Девейна были на то свои причины, я уверен. Возможно, ты мне не поверишь, но я надеюсь, что он обретет покой.
Мэтью чуть не рассмеялся. Покой? Для Джулиана Девейна? Этот человек был похож на быка Брутуса, который разрушил гончарную мастерскую Хирама и Пейшенс Стоукли в Нью-Йорке. Можно было не сомневаться: все, чего касается Джулиан Девейн, будет лежать в руинах. Впрочем… возможно, он нашел себе более высокую цель, и это стало для него спасением?
Дождь все не переставал, гром продолжал греметь. Мэтью подумал, что непогода будет длиться всю ночь.
Внезапно Профессор Фэлл прервал затягивающееся молчание.
— Возможно, вас, джентльмены, а также вас, сеньорита Эспазиель, заинтересует то, что я сейчас скажу. Дело в том, что я не собираюсь возвращаться в Англию. Я решил, что, когда все закончится, я поселюсь в Альгеро, если губернатор Сантьяго позволит.
Мэтью вспомнил, как Профессор говорил, что не хочет умирать в Альгеро. Очевидно, он передумал. Что ж… а почему бы и нет? Для человека, интересующегося морской жизнью, Альгеро — идеальное место, чтобы прожить оставшиеся дни. Мэтью подумал, что Профессор как раз начал осознавать ценность остатка отмеренного ему времени.
— Мудрое решение, — сказал Хадсон. — Если бы против меня было выдвинуто столько же обвинений, сколько против вас, я бы тоже спрятался на территории Испании.
Фэлл кивнул. Его лицо, освещенное бликами огня, оставалось спокойным.
— Спасибо за эту мысль, но я не убегаю от наказания. Я бегу — насколько это возможно для старика — навстречу новой жизни. Живя в Альгеро и вспоминая то, каким я когда-то был, я вновь обрел рассудок. Будучи в здравом уме, ты оглядываешься назад и видишь пройденный путь. Пока я изучал жизнь морских обитателей и занимался искусством, я спрашивал себя, хочу ли когда-нибудь снова стать Профессором Фэллом. Тем внушающим страх «гением преступного мира». Или как они меня там звали, Мэтью? Императором? Я был профессором биологии. Изучал моллюсков… и во что я превратился? Я был хорош в своем деле, но, кажется, «хорош» — это относительное понятие.
Он попытался улыбнуться, но улыбка быстро увяла. Никто не стал комментировать его слова.