— Нет, позволь мне объяснить, — перебила она. — Это важно.
Мэтью подождал, пока Камилла успокоится, потому что, говоря это, она выглядела нешуточно взволнованной. Он подумал, что для нее было важнее рассказать это в присутствии Хадсона, но не Профессора Фэлла. Однако то, что старик тоже станет свидетелем ее откровений, похоже, не сильно ее заботило.
— Ты должен знать, — начала она, — что в моей стране до сих пор существует инквизиция. О… не такая, как раньше, с пыточными камерами и прочим, но в отношении религии она все еще… я бы сказала, что ее безумие продолжает дотлевать. Мой дедушка состоял в инквизиции. Мой отец пошел по его стопам, в результате чего потерял ориентиры и рассудок. Его звали Николас Себастьян Эспазиель, известный как Ла Эспита. На ваш язык это переводится как «копье», потому что копье было его излюбленным методом казней. Он запомнился тем, как в 1678 году он и его небольшая армия безумных последователей напали на баскскую деревню, в которой, по его мнению, процветало колдовство. Там он казнил сорок семь мужчин, женщин и детей. Детей повесили, женщин сожгли, а мужчин насадили на деревянные колья и оставили медленно умирать. Затем всю деревню подожгли, а руины засыпали солью. Репутация моего отца… скажем так, разделилась. Одни восхваляли его, другие ненавидели. В последние годы своей жизни Николас Себастьян стал неуравновешенным и боялся, что его разум захватят разгневанные духи тех, кого он казнил. Он выстрелил себе в голову из пистолета на глазах у меня и моей матери. Она так и не оправилась от того случая и умерла в больнице, выкрикивая проклятия в адрес сатанинских сил.
Мэтью попытался снова:
— Камилла, тебе не обязательно…
— Я пытаюсь объяснить тебе, — не унималась она, — почему, если мы найдем зеркало, оно не покинет пределов этой страны.
Мэтью молчал, а Профессор следил за ходом беседы с явным интересом. Хадсон тоже все это слышал, но предпочитал сосредотачивать свое внимание на управлении лошадьми и дороге.
— Из-за моего происхождения, — продолжила Камилла, — меня призвали — заставили — играть роль, которую я ни за что не согласилась бы играть по собственной воле. Я работаю на правительственных чиновников, которые хотят заставить инакомыслящих замолчать, ведь самый простой способ это сделать — объявить их одержимыми. Именно история моей семьи, хорошо известная во всех уголках Испании, подняла меня на этот уровень. Точнее… опустила. Мэтью, я говорила тебе, что изловила трех ведьм. Два человека, которых я так называю, были врагами государства, и по моим показаниям их казнили. Третий человек… отличался от них. Это была женщина из маленькой деревушки. Она продавала якобы волшебные зелья всем, кто готов был их купить, и проводила сатанинские ритуалы. Вдобавок ко всему, она заманивала детей из других деревень к себе. Полагаю, обещая им сладости, она убивала их и использовала их кровь и измельченные кости в своих зельях и заклинаниях. Была ли она настоящей ведьмой? Я не знаю, но она взывала к сатане, когда ей на плечи накинули веревку. Она убила не меньше восьми детей, насколько я смогла выяснить. Так что… как я уже сказала, она отличалась от остальных.
Камилла некоторое время помолчала, собираясь с мыслями. Ни Мэтью, ни Профессор не произносили ни слова. Когда она продолжила, ее голос задрожал, а лицо исказилось от боли и мучительного чувства вины.
— Два политических отступника, против которых я свидетельствовала… были обычными гражданами, которые бросали правительству вызов своими памфлетами. Мне заплатили за эту работу. Власти сказали мне, что, если я ее не выполню, то просто исчезну. Сначала я решительно отказывалась им помогать. Они отвели меня в одну из старых пыточных камер под очень известным собором и на примере пойманного воришки показали, что можно сделать с человеческим телом, прежде чем даровать ему милосердную смерть. Они хотели, чтобы я назвала себя Камиллой Эспазиель, дочерью Копья. И я это сделала.
Мэтью тяжело вздохнул, но не стал перебивать ее.
— Затем, — продолжила она, — их внимание привлекли зеркало и книга. — Она натянула пугающую кривую полуулыбку. — Тебе не кажется, что эта самая отвратительная из ироний? Государство, преследующее так называемых ведьм ради политической выгоды, заинтересовывается предметом, с помощью которого можно призвать силы Преисподней. — Ее улыбка угасла. — Я не знала, что делать с Андрадо и солдатами, — сказала она, — Андрадо было приказано привезти зеркало, если его найдут, а он был предан правительству, как безмозглая собака. Но теперь, когда его и остальных нет, я могу сделать то, что планировала. На что надеялась. Если мы найдем Бразио Валериани и зеркало, то оно покинет Италию. Оно должно быть уничтожено до того, как его сможет заполучить любое из правительств. Теперь, когда Андрадо больше нет, я могу вернуться в Альгеро и сообщить, что зеркало попросту не нашли, а также сфальсифицировать доказательства, что оно действительно было уничтожено много лет назад. Отправят ли они еще кого-то на поиски? Может быть. Вот, почему мы должны сделать так, чтобы следов зеркала никогда не нашли. Ты меня слышишь, Мэтью? Никогда.