Альма кивнула.
— Слушай, Арк, — задумчиво сказал Сайна. — Может, ну его? Передохнём в городе и вернёмся. Сюда же можно будет сделать портал?
Странник кивнул.
— Да, — кивнул я. — Ты права.
— Правда? — девушка даже удивилась от того, как легко я согласился.
— Только глянем одним глазком, что там, и сразу…
— Я так и знала… — всплеснула руками Сайна.
— А ты ожидала чего-то ещё? — ткнул её локтем в бок Мерлин.
Лестница…
Она была сразу за углом. Такая же, как и на всех десятых этажах. Достаточно широкая для ведения боя. И очень длинная. Спускаться по ней нам придётся долго.
Была только одна деталь, не вписывающаяся в ожидания — внизу была не тьма тоннеля, а свет.
— Есть идеи, что это может быть за иллюминация? — спросил я.
Даже мудрость верданта пасовала.
— Обычный электрический свет, — ответил Мерлин. — Имитация солнца.
— Солнца, говоришь? — задумался я. — Может, там просто нет стены, скрывающей от нас тридцатый этаж?
— Зачем кому-то её разбирать? — спросила Сайна.
— Рейн, что ты помнишь о том, как шёл к логову Чёрного Солнца?
— Там такого не было. Я сам пробивал себе выход на тридцатый.
— Хмм… и там было некое божество…
— Полубог, — поправил Рейн. — Но как видишь, достаточно опасный. Мой рейд был в среднем слабей Ордена, когда я… Гильгамеш был на тридцатом. Но он был намного больше. Целая армия верующих жрецов, паладинов, инквизиторов и наказующих. Но бой был самым сложным в той жизни.
— Значит, готовимся валить полубога, — подытожил я.
— Арк… серьёзно. Нам ещё нужно троицу наших у Конрада забрать, запасы пополнить и всё такое.
— Пополним, Сайна. Это разведка.
— Ты всегда так говоришь! А потом за нами закрывается вход, отсекается связь со внешним миром и всё! Ну всегда же так! — она посмотрела на рейд, надеясь найти в глазах товарищей поддержку и понимание.
Понимание нашла. Поддержку — не очень. Разве что молчаливую.
— Здесь узко. Кто хочет в убежище…
— Никто не хочет, — отрезал Кот. — Интересно же!
Белый свет был всё ближе. Он начинался намного выше, чем я предполагал. Похоже, что стена была разрушена по обе стороны от лестницы где-то на уровне восьмиста метров от пола.
С удивлением я понял, что свет был динамичным. Это было не просто нечто стационарное. Монстры? Техноцит? Нет, просто некая техника. Что-то современное. Не меньше уровня развития технологий тамарцев или конгломерата.
Шум.
Музыка?
Шаг за шагом мы шли вниз, всё больше понимая, что скоро увидим новую тайну.
Что находится на тридцатом?
Белая устремилась вниз, а за ней — Кот, сразу же уйдя в невидимость.
— Чувствую жизнь, — сообщила Тия. — Много источников жизни. Сотни, тысячи… десятки тысяч! Никогда не ощущала столько источников жизни в одном месте.
— Ланцеты? — предположила Сайна.
— Осквернители? — задумался Альренц.
— Мне… почему-то очень не по себе, — тихо сказала Альма.
— Звук… — задумчиво потянула Эстель. — Даже не знаю… он будто блуждает где-то. Застревает и не может выйти. Там очень шумно, внизу. Мне неуютно.
— На что он похож?
— Мм… локации эльфов.
— Наши? Да ладно? — встряла Лифа. — Вообще не чувствую ничего родного.
— Что-то технологичное? — продолжил мысль Мерлин.
— Чёрное Солнце было богом крысиного народа незуми, — произнёс Рейн. — На тридцатом нас встретили обезумевшие рабы крыс и крысы, ставшие рабами безумного пустотного бога. Эта тварь хранила в себе силу двух тёмных стихий, слившихся воедино в проклятом гибриде хтонии. Осквернённого мёртвой магией хаоса. Там, за гранью тридцатого было его королевство. Каждую ночь живое Чёрное Солнце с полным ненависти лицом восходило над этажом…
Взгляды невольно обратились к Рейну. Он сам — был бледным от неприятных воспоминаний, в которые нырнул с головой.
— Оно просыпалось и с ехидной улыбкой пролетало локацию за локацией по мирам, некогда похожим на миры Ленты десятого или владения Мракрии. Оно пролетало над поселениями людей и прочих крысиных рабов, приносящих себя в жертву его безумной жадности. Затем доходила очередь и до крыс, ибо все равны перед светом Чёрного Солнца. Он проходил до последней локации давая свет для урожаев и забирая жизни и боль замучанных до смерти жертв.
Белый свет был уже совсем рядом.
— Лишь изредка над головами его жертв разносилась полная озлобленного ехидства песня…
В тишине, прерываемой далёким гулом неведомого, раздались едва слышные строчки из въевшейся Рейну даже сквозь множество жизней страшную песню.