Он слушал её внимательно, переводя взгляд со лба до бюста и обратно.
— Ты мой никотин, — он поцеловал её. Нет, он не поцеловал её, он ощутил солёный привкус на её губах и утонул в волнах её нежности, её ласки, что копилась внутри хрупкого тела уже очень давно. Она получила этот поцелуй. Нет, не поцелуй, а живительный эликсир, дозу счастья, пропитавшую её всю с головы до пят.
— Чего ты хочешь? Я сделаю всё, только скажи, только не бросай меня, — взмолилась Анна.
— Я увезу тебя, собирай чемодан.
— Аня! — вдруг донёсся голос Софьи. — Милая, подумай о муже, в конце концов!
— Софа, — ответила хриплым голосом Анна, — я не вижу жизни без него, я умираю здесь, тихо исчезаю, врастая в эти стены, — женщина вновь заплакала, с трудом оторвалась от гостя и обняла подругу и прошептала: «Отпусти меня, не говори никому, пока я не исчезну, потом они всё узнают и никогда не простят меня, но сейчас отпусти».
— Нет! — Софья оттолкнула подругу и схватила рамку с фотографией, на которой была изображена счастливая семья Ковалёвых: Андрей, Анна и годовалая Олеся, — посмотри сюда!
— Леська, Лисёнок мой, — прошептала Анна и упала на колени между Софьей и гостем, упала как мост между двух разных берегов, тянущих её в обе стороны. Мужчина поднял её за плечи, прижал к себе и держал, будто боялся, что ноги подведут свою хозяйку в очередной раз.
— Живи настоящим, не беги за ним! — кричала Софья. — Разве ты не помнишь, что он сделал с тобой? Сколько боли причинил! Вспомни! Вспомни! Вспомни!
Анна закрыла глаза, будто это был не обморок, а попытка восстановить прошлое по осколкам воспоминаний.
Are you ready for it?
— Мам! Мам! У меня всего два часа!
— Подождёт твоя работа! — так мама мечущейся из угла в угол Анютки назвала очередную вечеринку единственной и достаточно избалованной дочери. Женщина с усердием отглаживала элегантные чёрные брюки, держа в зубах вешалку, отпихивая ногой ласкового кота.
— Не бей его! — девушка взяла в охапку любимый комок шерсти, а он преданно уткнулся мокрым носом в её припудренную щёку, — Любовь моя, мой мужик! — Аня начала танцевать вальс с котом, взяв в левую ладонь его правую переднюю лапу, спокойный питомец привык к подобным выходкам заботливой хозяйки и смирно поддавался разнообразным «па».
— Фу, положи на место! Как ты потом будешь счищать шерсть?! — шумела мама. Она очень любила свою взбалмошную дочурку, никогда не говорила ей об этом, но любила, была строгой, неласковой, но любила, была единственным родителем и любила только Анну и её покойного отца.
— Ма!
— Что?
— Помнишь, мы смотрели «Танцы» на ТНТ?
— Ну?
— Тебе нравится тверк? — хулиганка начала вертеть и трясти вечно ищущим приключений филе перед зеркалами шкафа-купе.
— Если узнаю…
— Что? Отлупишь? — гримасничала девушка. Она любила шуметь, носиться по комнате, визжать назло соседям, она любила притворяться ребёнком дома, только в присутствии матери. Инна ругалась, просила прекратить, пыталась вытащить из детской головы нечто разумное, но в душе радовалась тому, что её девочка не превращается во вредное создание, стремящееся доказать свою зрелость и готовность ко всем тяготам взрослой жизни.