Этот профессор Шиманский казался мне довольно таинственной фигурой. Поверить в то, что доставка птицы и спиртного к столу мамаши Луц, дает ему устойчивый капитал, позволяющий содержать такой дорогой дом и лабораторию с редкими реактивами и оборудованием, мог только клинически наивный человек.
Я прошел к двери, по пути затушив свечи в канделябре на небольшой тумбе.
Спальня погрузилась в темноту. В доме стояла мертвая тишина. Я лег, не раздеваясь на кровать, заложив руки за голову.
Вторым неподдающимся объяснению фактом, связанным с Карлом Шиманским было то, что он видел Зеленю. Духа, невидимого для людей. Так кто же он, этот профессор? Он не был магом – если бы он им был, я бы сразу почувствовал.
Неожиданно мысли мои перенеслись к Адин. Как изменилось мое мнение о ней, с тех пор, как я увидел ее впервые! Теперь девушка уже не казалась слабоумным неряшливым ребенком. Если посмотреть на ситуацию честно и не предвзято - это молодая красивая и не глупая женщина, тренированный воин и человек, не лишенный чувств. Достаточно вспомнить ее неподдельное смущение, когда она принимала подарок от Шиманского…
Что-то насторожило меня в непрочной цепочке мыслей. Я вспомнил о маленькой бутылочке с таинственным бальзамом, поспешно впендюренным мне прямо на крыльце профессорского дома.
Еще с вечера мы с Адин перенесли оружие и вещи в мою комнату. Я нагнулся и нащупал под кроватью свою походную аптечку. Из нее я достал подарок Шиманского, открыл зубами пробку и понюхал. Слабый запах миндаля не доминировал и был приятен.
Я встал и зажег с помощью кресала одну из трех свечей в канделябре. Поставил на тумбу свою аптечку. Вынул из нее пузырек с духом соли. Плеснул из бутылочки в колпачок для тушения свеч коричневатый бальзам и нагрел его над свечой почти до кипения. Затем охладил до комнатной температуры и добавил дух соли. Тотчас жидкость окрасилась в синий цвет.
Тогда я достал пузырек с пахучкой для Адин. Проделав те же манипуляции, что и с моим «бальзамом» я понял – Шиманский не был оригинален: для отравления и меня, и девушки он использовал один и тот же яд.
Интересно, успела ли Адин попользоваться «дорогим» подарком? Я убрал комнату, засунув свои вещи опять под кровать. Подошел к окну и стал обдумывать дальнейшие действия. Вдруг мое внимание привлек слабый блик света в окне нежилого крыла. Через минуту все опять погрузилось во мрак. Потом мне послышалось глухое ритмичное позвякивание. Еле-еле различимое. Как будто кто-то игрался бусинками на бусах.
Свет я видел в окне первого этажа. Тут я вспомнил про дверь, забитую досками . Я одел кольчугу и кобуру со своими боевыми топорами, затушил свечу и осторожно покинул комнату. Потом я спустился на первый этаж и по коридору, ощупывая рукой стены, пробрался в переднюю. Толкнул дверь, ведущую в сени. Через окно с улицы чуть-чуть пробивался атмосферный свет.
Осторожно ступая, я заглянул в лакейскую. Кровать сурового швейцара была пуста. Тогда я вернулся в переднюю и подошел к забитой двери, ведущей в нежилое крыло. Я уже хотел воспользоваться одним из своих боевых топоров, чтобы оторвать доски, как вдруг обратил внимание, что одна из них свободно висит на одном гвозде. Кто-то уже прошел этим путем. Приоткрыв дверь на 10 дюймов, я бесшумно скользнул в неизвестность.
Ничего не произошло. Здесь было также темно и тихо. Я постоял немного на месте, пока глаза не стали различать в невообразимом мраке кое-какие предметы. От двери вдоль высоких зашторенных черным льняным полотном окон вглубь здания шел коридор. Едва двинувшись по нему, я увидел сбоку ступени, уходящие вниз. Постояв секунду в нерешительности, я все же начал спускаться. Узкая винтообразная лестница привела меня в сырой проход. Я снова услышал звон, уже достаточно явственный. Он доносился из-за массивной двери в конце прохода, где на стене висел подсвечник для двух свечей в виде распустившегося лотоса. Единственная свеча едва тлела.
Я повернул железное кольцо на двери. Безрезультатно. Вдруг мне послышался шум шагов - кто-то спускался по лестнице. Беспомощно оглядевшись, я сделал два шага в простенок слева и полетел вниз, потеряв чувство опоры. Шлепнулся я знатно. Минут пять лежал в дурно пахнущей жиже, приходя в себя. Это был старый канализационный коллектор, который представлял собой трубу из неизвестного мне материала большого диаметра.
С трудом поднявшись на ноги, я огляделся. Вверху темным квадратом чернела дыра, в которую я провалился, как олух. Я пошел в ту сторону, куда текла эта вонючая река, заключенная в трубу. Через несколько метров я увидел боковое ответвление, меньшего диаметра, и повернул туда потому, что этот путь казался мне более сухим, чем основной, несущий в себе всё зловоние мира.