Постепенно проход сузился, и я оказался на дне вертикального ствола шахты. Запрокинув голову, я увидел едва мерцающий свет вверху. Я вздохнул, уперся ногами и спиной в противоположные округлые стены пещеры и, помогая себе руками, стал подниматься вверх.
Через несколько метров перед моими глазами оказалось сливное отверстие, из которого периодически лилась тонкая струйка воды. Чуть выше я увидел квадратное отверстие, пропускающее свет. Это слабое свечение образовало на стенке шахты причудливое изображение в виде светлых разводов.
Я поднялся еще на метр и опять услышал какое-то звяканье. На этот раз оно было достаточно громким, также мне почудились какие-то голоса.
Изловчившись, я просунул в лаз голову и, оттолкнувшись ногами о стену, пополз. Квадратный ход был настолько узок, что несколько раз я с трудом смог продолжить свой путь.
По мере моего продвижения странный звук усиливался. Стало совсем светло. Вскоре я очутился в широком каменном приямке. Это углубление было в торце большого подвала без окон и низким потолком. Став на корточки, я осмотрелся.
Наш новый «друг» Шиманский явно поскромничал, показывая днем потешную лабораторию. Размах этой, подземной, превосходил ее в несколько раз. Посередине помещения стояли два длинных стола, поставленные буквой Т. На одном из них стояла работающая соломорезка. Приводимый лохматым Питером в движение нож и производил это ритмичное позвякивание, которое я впервые услышал в своей комнате. На огромной спиртовке нагревался большой сосуд, куда профессор с напряженным выражением лица добавлял время от времени какие-то реактивы. Здесь же стояло оборудование для спиртовой перегонки и фильтрации жидкостей. В одном углу подвала были свалены куски извести и кипы высушенных растений птичьего паслёна и конопли, в другом стояли в большом количестве бутыли с кислотами и другими химикатами. Здесь была и беззубая карлица, отделявшая соцветия, листья и стебли растений, и подносившие их Питеру для измельчения молчаливый швейцар и носатый лакей.
Но поразили меня те, кто прессовал в коричневые блоки и укладывал в мешки с гербом в виде двуликой птицы это смертельное варево профессора Шиманского. Они стояли по обе стороны длинного стола, монотонными, точными механическими движениями выполняя работу, не чувствуя высокой температуры и ядовитости только что полученного варева.
Их прозрачные, бестелесные контуры, напоминающие карандашные рисунки на белой бумаге то размывались, теряя форму, то проявлялись четко, повторяя силуэты человеческих тел.
Это были лярвы – энергетические паразиты - сущности, которые возникают благодаря человеку, регулярно накапливающему в себе много тяжелой энергии, постоянного недовольства и плохого настроения. Они представляют собой простейшие организмы , которые могут жить самостоятельно и имеют базовый инстинкт самосохранения.
Лярвы бывают мужского и женского пола. Мужские – Инкубы, а женские - Суккубы. Лярвы, подвизавшиеся на распаковке у наркопрофессора были инкубами.
Они не обладают собственным сознанием. Их можно подчинить. Им все равно, лечить или убивать. Ими может управлять ченнелинг – контактер с нечеловеческими сущностями.
Так вот кем был на самом деле Карл Шиманский! Поэтому ему удалось увидеть моего Зеленю, а это невозможно сделать простому смертному. Несомненно, Шиманский был черным ченнелингом, иначе, зачем ему травить нас с Адин и варить, и продавать людям дурь, которая убивает?
Я прекрасно понимал, что бороться с лярвами посредством магии бесполезно, вместо одной всегда появится другая, поскольку мысли человеческие бесчисленны.
Каким образом профессор подчинил себе инкубов, я не знал, но я точно был уверен, что из дома убийцы и медиума нужно срочно валить.
Я бесшумно попятился и полез обратно в проход. Достигнув вертикальной шахты, я стал подниматься вверх к желтеющему квадрату над головой. Ход заканчивался каменной трубой на крыше профессорского дома. Непроглядная темень уже чуть-чуть рассеялась. Я легко спустился на землю и вошел через парадный вход, не встретив никого на пути. Все домочадцы Карла Шиманского были заняты тем, что переделывали траву в яд.
Поднявшись на второй этаж, я тихонько постучал в дверь комнаты Адин.
Засов внутри приглушенно щелкнул и я вошел. У изголовья кровати горела свеча, а в кровати, натянув одеяло до подбородка, сидела Адин.