Аппетитный запах травяных специй витал на вновь отстроенной улице, образованной двумя сторонами плотной застройки. Эта единственная и главная топталовка с множеством харчевен, гостиниц и шалманов упиралась в площадь, в глубине которой находился вход в сердце столицы – Метро.
Кривая вывеска «Огонь да рыба» на двери в полуподвал, очень кстати, попалась мне на глаза. Вечерняя прохлада и наши голодные желудки загнали нас Адин в аппетитно пахнущий ямник.
В заведении с барной стойкой, грубыми столами и дощатыми скамейками посетителей было не много. В глубине зала с низким потолком, за столом, у окрашенной в желтый цвет стеной, сидели со стаканами в руках четверо крепких мужчин деревенского вида. Пара девиц с оголенными коленками скучали на высоких стульях, лениво переговариваясь с толстым барменом, безучастно пялившимся на их худые прелести.
Когда дверь звякнула присобаченным к ней колокольчиком, взгляды всех присутствующих немедленно устремились в нашу сторону. Так смотрят голодные собаки на мясо, не доступное им по причине отсутствия зубов.
Мы с Адин в полной тишине прошли к столику за грязной кирпичной колонной. С грохотом свалив у ее основания наше барахло, мы с облегчением уселись на неудобную скамейку.
Одна из худосочных подавальщиц, нехотя покинула свое место у стойки и разболтанной походкой направилась к нам.
- Из еды только качбас в подливе изо льна.
Я вздохнул и сказал:
- Пусть будет качбас. И девушке что-нибудь сладкого.
Девка одарила меня взглядом, способным превратить в лёд любое живое существо.
- Пить что-то будете? – голосом, похожим на скрип плохо смазанных дверных петель, спросила она.
- А что у вас есть?
- Бурбон…
- Из чего же выбирать?
- Не хотите - не надо, - обиженно буркнула подавальщица.
- Хорошо, несите, - вздохнул я.
Интерес со стороны гостей заведения к нашим персонам уже поостыл. Мужики продолжали заливать глаза бурбоном, а бармен вяло протирал грязной тряпкой стаканы. Вторая девица исчезла. Как сквозь землю провалилась.
Скоро подали ужин. Качбас – речная рыба с двумя хвостами на удивление была очень вкусной, а бурбон отдавал приятным ароматом кукурузы и дуба.
В качестве сладкого Адин угостилась трубочками из теста с творожной начинкой.
В общем, в столице умели готовить! Неожиданно Адин вцепилась в мою руку. Лицо ее покраснело, она напряженно смотрела в сторону входа.
Лицо нового посетителя было бледным и покрыто серой пылью, дающей блики в свете двенадцати свечей, размещенных над дверью.
Его одеяние состояло из шерстяного камзола и брюк на широком кожаном ремне. Толстая тетива из кишечной струны, оставив на одежде косой след от плеча до бедра, намекала на 80-ти сильный лук, расположенный за спиной этого «красавца». Лицо его с узкими глазами и длинным кривым носом было неподвижным, как медный барельеф мамаши Луц на аверсе монет.
Синий шрам от уха до уха, продолжением линии узкого рта, придавал этому индивиду зловещий вид. На короткой сыромятине к поясу этого чудовища был прицеплен широкий кривой нож в кожаных ножнах.
Человек небрежно окинул взглядом полупустой зал, вряд ли обратив внимание на испуганную девушку в мужской рубахе за массивной колонной.
Он раскачивающейся походкой прошел к стойке и низким зычным голосом заказал выпивку. Глядя на широкую спину незнакомца с закрепленной на ней рукоятью лука, Адин прошептала:
- Патрик – палач…
Я видел девушку в деле. Она храбро сражалась с превосходящими силами противника и не дрогнула перед лицом реальной опасности. Но человек со шрамом внушал ей неподдельный ужас.
Очевидно, что это человек слепого Каспера! Также, несомненно, в нем столько сосредоточенного зла, что даже мужественная Адин боится его.
Патрик допил спиртное. Бросил на стойку монету и, мельком взглянув в нашу сторону, направился к выходу.
Подняв с пола оружие и вещи, мы направились следом.
На улице стало темно. Тьма не всегда означает зло. Но не в этот раз. Она буквально дышала враждой. Патрик ждал нас на пустыре, за заведением. Я чувствовал его напряженную фигуру со вскинутым луком в руках.
- Не приближайтесь ко мне, уходите – мне не нужны ваши жизни, - крикнул он в темноту.
Заклинание «Ночной глаз» позволяло мне видеть его, словно днем. Я велел Адин спрятаться за угол здания. А сам, изготовив к бою оба топора, осторожно стал приближаться к Патрику, описывая полукруг.