- Позвольте представить, - театрально поклонился Шиманский, - премьер-министр Марк Ломберт. А это – доктор Магди Маккои. Он любезно согласился поменять свою никчемную жизнь на вашу свободу, господин министр.
Министр посмотрел на меня и еле заметно кивнул.
- Что ж, мое слово – закон. Мы отпускаем вас, маэстро.
Не успел Ломберт сделать и шаг в сторону выхода, как профессор сказал:
- Подождите, министр. Я передумал. Вы ведь еще не выполнили своего обещания. Не так ли, Марк?
Марк Ломбер в растерянности уставился на Шиманского. Я презрительно плюнул сквозь решетчатую маску:
- Я не сомневался, тварь, что твои обещания – пустая болтовня! Ты меняешь решения, как ртуть свою суть от перемен температуры.
- Как поэтично! Ошибаешься, Маккои, я никогда не меняю своё решение, я его редактирую…
Вместо министра я выпущу половину людей! Достойная замена, не правда ли?
Среди заложников проявилось оживление. Они зашевелились, вполголоса заговорили.
- Видишь, доктор, народ меня поддерживает.
Он кивнул в сторону пленников и дикари-террористы стали поднимать людей и выводить их по двое на улицу.
- Отпусти всех, - прошепелявил я, шевеля опухшими губами.
Карл захихикал.
- Подарок, Магди — это возможность подарить людям радость. Я делаю подарок этим ничтожным людям, даря им жизнь и свободу, я делаю подарок тебе и министру, отпуская этих людей. В конце концов, я дарю вашим хозяевам, прячущимся в здании через дорогу Надежду. А ты требуешь еще большего подарка! Подарок это мило и приятно, и неважно, каких он размеров. Главное, что бы был от чистого сердца. А в чистоте моего сердца не стоит сомневаться.
Неожиданно раздался резкий звонок телефона.
Шиманский вздрогнул и распорядился:
- Серж! Отправь Ломберта в его комнату, а чтобы министру не было скучно, отвези туда и нашего дорогого друга.
Комната закрывалась на ключ и на единственном окне была металлическая решетка. В углу стоял большой сейф, рядом с ним стол. У смежных стен стояли две мягких кушетки, на одну из них уселся Марк Ломберт. Тик на веках стал еще заметней, руки его, опущенные на острые колени, мелко дрожали.
- Эта комната похожа на тюремную камеру, - задумчиво сказал я.
- Здесь была касса. В сейфе хранили деньги, - тихим голосом произнес министр.
- Скажите, Марк, что имел в виду этот мерзавец, когда говорил о каком-то вашем невыполненном обещании?
Ломберт выпрямился на своем сидении и посмотрел на меня.
- Он хочет, чтобы я его провел к реактору…
- Какому реактору? – спросил я, холодея.
- К ядерному реактору на урановом месторождении в местечке Хач. Вы что, не слышали об этом?
- Нет.
- Ломберт с удивлением заглянул мне в глаза:
- Но это известно всем. Этот природный ядерный реактор был обнаружен еще 90 лет назад. А самопроизвольная цепная реакция деления ядер урана там началась более 2 миллиардов лет назад. Явление это было обнаружено в результате изучения изотопного состава элементов в рудах месторождения Хач после войны. Реактор возник в результате затопления пористых богатых ураном пород грунтовыми водами, которые выступили в качестве замедлителей нейтронов. Тепло, выделявшееся в результате реакции, вызывало кипение и испарение воды, что замедляло или останавливало цепную реакцию. После того, как порода охлаждалась и распадались короткоживущие продукты распада, вода конденсировалась, и реакция возобновлялась. Этот циклический процесс продолжается уже несколько сотен тысяч лет.
Тепловая мощность реактора была невероятной. Ученым удалось превратить спонтанный процесс в управляемое протекание и пустить часть энергии на обслуживание построенной Стены безопасности.
Я оглушенный и ошарашенный сидел в своей железной клетке и не мог выговорить ни слова.
- Что они хотят? – наконец промолвил я.
- Они хотят отключить Стену. С большей части побережья Ба на Правом берегу 10 тысяч вооруженных воинов готовы переправиться на Левый с помощью плотов и лодок, как только это случится.
- И вы так спокойно говорите об этом! - почти кричал я.
- А что я могу сделать? – Премьер картинно развел в стороны руки.
Я задумался. Да, малодушие – удел ничтожных. Подлецом можно стать всего лишь, боясь быть жестоким.
Генерал, дрожащий от боязни нечаянно поранить преступников, готовящих вторжение, способное уничтожить всю цивилизацию Фабилоса, может вызывать такое же презрение, как и сами преступники.
Моя жизнь на береге абсолютного зла казалась мне теперь бесполезно потраченным отрезком животного существования. Единственная культура, существующая там - это культура насилия, которая культивируется и властью, и обществом. Поселенцы Правого берега ненавидят других просто потому, что те "другие" не "такие". Вездесущность злобы поражает. Она даже распространилась на неодушевленные предметы. Тема войны и убийства, независимо от понятий справедливости и чести, стала главной. Победа над врагом для правобережцев – гордость. Кем бы этот враг ни являлся: женщиной, ребёнком или монстром…