— Работай, негр, — оборвал его Лева. — Солнце еще высоко, а лампочек много. Тяжело в учении — легко в бою. Правильно я говорю, товарищ начальник?
— Правильно, товарищ Бурченко, — подтвердил командир.
— "Шестерок" не люблю, но труд их уважаю, — заметил Кошак.
Лева кинул в него каким-то мусором с пола. Володя отмахнулся, отвечать не стал.
— Трудитесь, господа революционеры. — Денис собирал разобранный им случайно выбранный "Стечкин". — Лучше поработаем — дольше поживем. У покойников биоритма не бывает.
28.07.2009. Краина, п-ов Рым. 25 км к северо-западу от г. Ивпатория, с. Штормовое. 04:28
Черный "Фольксваген" плавно катил по не асфальтированной, но все же достаточно комфортной проселочной дороге. Во всяком случае, трое зрелых и, по-видимому, "серьезных" бородатых мужчин в автомобиле, практически не чувствовали дорожных ухабов. Немецкое качество сборки давало о себе знать. День еще не вступил в свои права, однако небо начинало светлеть, вот-вот должны были появиться первые лучи солнца.
— Хабиб, клянусь Аллахом, если ты поднял нас зря, я буду очень зол, — проговорил пассажир в зеленовато-белой тюбетейке на переднем сиденье, пустым взглядом смотревший впереди себя.
— Мустафа, ты знаешь меня не первый год. Ты всю жизнь меня знаешь! Неужели ты думаешь, что я стал бы поднимать тебя среди ночи и везти куда-то по пустякам? — тихо отозвался худой нервный мужчина с заднего сиденья.
— Да ты скажи хоть, в чем дело!
— Я уже говорил тебе, Мустафа. Я прошу только одного: выслушайте человека, к которому мы едем.
— Все-таки странно. Неужели этот человек сам не мог к нам приехать? Или он такой большой начальник? — насмешливо, улыбаясь в густую черную бороду, проговорил водитель.
— Зачем ты задаешь мне один и то же вопрос снова и снова, Рефат? — устало отреагировал Хабиб. — Я ведь уже сказал тебе, что он не может появиться у нас. Это будет неправильно.
— Нет, ну я, конечно, все понимаю, — Мустафа развел руками. — Но почему ночью? Словно мы — воры. Это все похоже на какую-то дурную шутку.
При этих словах пассажир на заднем сиденье вцепился в дорогую кожаную обивку салона так, что пальцы рук побелели. Он наклонился вперед. Голова его оказалась между двумя передними креслами, и мужчина каким-то не своим хриплым голосом, проговорил:
— Братья. После того, как Вы поговорите с этим человеком, Вы можете меня презирать. Вы можете делать все, что хотите. Но, во имя Аллаха, заклинаю Вас. Отнеситесь к его словам серьезно. Это очень влиятельный человек. И не обманывайтесь его внешностью или поведением. Все, что он Вам скажет — это очень серьезно. И на Вас ляжет огромная ответственность. Быть может, Вам придется принять главное решение в Вашей жизни.
— Ладно, — примирительно прервал его водитель. — Ты это уже говорил. Мы поняли тебя, Хабиб. Я тоже тебя знаю. Наши отцы были друзьями. Ты — не предатель. И по пустякам бы не суетился. Послушаем твоего человека…
Через пару минут машина подъехала к морскому пляжу, пустынному в этот ранний час. Метрах в пятидесяти от берега, утопая в зелени, уютно расположилась маленькая, казалось, сколоченная из того, что было под рукой, "кафешка". Она выглядела пустой. Пожилой татарин, клюя носом, стоял у мангала и ветрел шампуры с каким-то чрезвычайно аппетитным на вид мясом. Все пластмассовые столики были пусты, кроме двух, составленных вместе и стоящих на значительном расстоянии от остальных. Из кафе их практически не было видно, так что можно было предположить, что туда их перенесли клиенты, желающие ощущения некой приватности. Судя по количеству стульев, компания насчитывала человек восемь.
На столе горело две свечи, в которых уже не было необходимости. Начало светать. Компания гуляла широко: тут были и пластиковые бутылки с продающимся "из-под полы" домашним коньяком, большие куски шашлыка, вино, пшеничные лепешки, два больших блюда с овощами и зеленью, и много всего другого. Не было только людей. Впрочем, невдалеке, на пляже, слышались веселые крики компании, по преимуществу, женские, так что легко можно было понять, что отдыхающие, разгорячившись после долгих ночных гуляний и возлияний, решили охладиться утренней морской воде.
Татарин не обратил на подъехавшую машину ровно никакого внимания и продолжал заниматься своим делом.
— Посидите пока в машине, — сказал Хабиб. — Я за ним схожу и скажу, что Вы приехали.
Он вышел и медленно направился к пляжу. Мустафу клонило в сон.
"Немудрено, — раздраженно думал он. — Не мальчик ведь уже. По ночам по пляжам шастать".