— Скорей же, Ватсон, нельзя допустить, чтобы вы выглядели так скучно. Принарядитесь пошикарней.
Глаза весело сверкали на его длинном худом лице.
Я уже привык к маскарадам моего друга и понял, что он задумал какую-то вылазку.
— У меня нет ничего и вполовину столь же броского. Придется мне идти как есть. А кстати, куда мы отправляемся?
— Для вас имеется работа, Ватсон, если только вы согласны взять ее на себя.
— Вы же знаете, я буду только рад.
— Благодарю. Я хочу, чтобы вы навестили вашего коллегу — доктора Ройса Майлза. Насколько я понимаю, он снимает квартиру в Найтсбридже. Вам надлежит в вашем профессиональном качестве расспросить его о здоровье леди Эбернетти. Скажите, что наводите о ней справки и что вам нужна небольшая конфиденциальная консультация, прежде чем вы приступите к ее лечению. Подробно запишите весь ход беседы. То, как выглядит наш замечательный доктор, то, что он вам сообщит, малейшие детали. Вы знаете мои методы.
— А чем займетесь вы, Холмс?
— А я собираюсь вступить в ряды общества актеров-любителей «Огни рампы» в надежде свести знакомство с Чарльзом Эбернетти. Вы видите перед собой Себастьяна Фуда, начинающего артиста. Эти праздные леди и джентльмены, увлекающиеся драмой, как раз собираются на репетицию своего грядущего спектакля. Встретимся с вами за ужином и сопоставим наши находки.
Я снял промокшую верхнюю одежду и сидел у камина в халате, читая «Таймс», когда Шерлок Холмс возвратился из своей экспедиции. Хотя мой друг все еще пребывал под чужой личиной, одного взгляда на его лицо оказалось достаточно, чтобы понять: в настоящий момент он склонен скорее к размышлениям, чем к беседам.
— Не сейчас, — бросил он в ответ на мой невысказанный вопрос. — Мне нужно избавиться от этого тесного наряда и ввести в себя некоторое количество горячей пищи, прежде чем я буду в состоянии обсуждать события дня. Не могли бы вы позвонить в колокольчик и известить миссис Хадсон, что мы готовы поужинать?
После великолепного ростбифа миссис Хадсон и не менее прекрасного йоркширского пудинга он налил нам обоим виски с содовой и закурил сигару. С полчаса он сидел в сумраке комнаты, задумчиво глядя в огонь. Я слишком хорошо успел изучить моего друга, чтобы отвлекать его от этих дум.
С боем часов он наконец оживился.
— Принесите-ка лампу, Ватсон. Думаю, мы можем позволить себе сыграть в вист перед тем, как уляжемся спать.
— Вы меня поражаете, Холмс.
— Да? Тогда имейте в виду: завтра мы приглашены на карточную партию на Гровнер-сквер. Мне нужно освежить в памяти правила.
— Как я понимаю, вам удалось познакомиться с Чарльзом Эбернетти.
— Именно так. В обществе «Огни рампы» он настоящая звезда. Тщедушный вертлявый человечек, Ватсон, но в его чертах, цвете кожи и оттенке волос есть нечто неописуемо стандартное, вот почему он, вероятно, может играть множество различных ролей. Пожалуй, он чересчур актерствует, но здесь имеется несколько тонких и довольно любопытных нюансов.
— Касающихся его личности или его выступлений на сцене?
Холмс усмехнулся:
— Ваши прагматические замечания всегда бьют в самую точку. Об этом и речь: где кончается актер и начинается человек? Я посмотрел репетицию и упросил председателя общества, моего знакомого, представить меня нашей звезде. Я превознес до небес актерское мастерство мистера Эбернетти и, похоже, вполне очаровал его. Вероятно, в нем взыграло тщеславие вкупе с потребностью все время поддерживать уверенность в себе. Мы достигли с ним столь полного взаимопонимания, что он пригласил меня в один из ближайших вечеров отправиться с ним в театр Друри-Лейн, где выступает артист, которым он восхищается. Почему-то речь у нас зашла о висте. Когда я сообщил, что играю, он тут же пригласил меня на партию завтра днем. «У вас есть друг-картежник?» — поинтересовался он. «Есть», — ответил я. Ну а его сестра, мисс Сабина Эбернетти, сядет с нами четвертой.
— Итак, вам удалось проторить для нас дорогу к ним в дом. Отлично проделано, Холмс.
Мой спутник пожал своими узкими плечами.
— Не знаю, насколько отлично я это проделал. — Он вдруг переменил тему: — А как ваши успехи с доктором Ройсом Майлзом?
— Я опасался, что он не захочет особенно распространяться о своей бывшей пациентке, но он оказался довольно разговорчив, когда речь зашла о леди Эбернетти. Он был только рад сбыть ее с рук и пожелал мне всевозможных удач. Видимо, она принадлежит к числу тех раздражительных пациентов, которых боятся лечить все доктора на свете.