Мариса беспомощно переводила взгляд с Алана на Роланду и обратно.
– Это же смешно. Мы говорим о реальной жизни, а не о волшебных сказках.
– Я понимаю, что всё это кажется странным, – сказал Алан. – Но тебе не приходилось встречаться с Козеттой. И ты не можешь понять, каково было общаться с Изабель и Кэти в прежние времена. Тогда в воздухе всегда витало ощущение магии.
– Это просто ностальгия, – с улыбкой возразила Мариса.
Алан тоже улыбнулся в ответ:
– Я понимаю, что в воспоминаниях прошлое часто предстает в ином свете, но здесь совсем другое. Я чувствую это.
– А я верю своим глазам, – добавила Роланда.
– Не могу сказать, что знаю ответы, – снова заговорил Алан, – но должен вас заверить, что мы соприкоснулись с какой-то тайной.
– Вы можете и не знать ответов, – продолжила Роланда, – но вы знакомы с человеком, который обязан их знать.
Алан кивнул:
– Это Изабель. Мы должны обо всём спросить у нее.
– Ты знаешь, где она остановилась? – поинтересовалась Мариса.
– Я не знаю, но Джилли должна быть в курсе.
– Джилли Копперкорн? – уточнила Роланда.
– Мы все знакомы уже много лет, но в последние годы Изабель поддерживала связь в основном только с Джилли.
– У тебя есть ее номер?
Алан кивнул. Он направился к телефону, и уже через пять минут все трое вышли из квартиры и отправились в новую студию Изабель в «Joli Cceur».
На поиски Серьезного Джона у Козетты ушла целая вечность и еще чуть-чуть. И не только потому, что Джона было нелегко разыскать, хотя так оно и было. Джон никогда долго не задерживался на одном месте, он всегда находился в движении, как ветер. И всегда оставался печальным и серьезным. Иногда бывал мрачным, как и сама Козетта. Случалось, что он доводил ее до бешенства, когда на каждый ее вопрос отвечал своим вопросом. Он был самым старшим из них, самым сильным и самым энергичным. Козетта тоже считала себя энергичной, но ей было далеко до Джона.
Итак, поиски Джона давались нелегко. Тому была еще одна причина: черно-белая девчонка сильно напугала Козетту. Из опасений снова наткнуться на эту неприятную личность, она уже не бежала по середине тротуара, а придерживалась тенистых аллей или узких проходов. В тех случаях, когда приходилось пересекать безлюдные открытые пространства, Козетта неслась стрелой и старалась смотреть сразу во все стороны. В такие мгновения она чувствовала себя маленькой лесной мышкой, заметившей на лугу тень от крыльев ястреба.
Козетта обошла весь город с севера на юг и с востока на запад, а потом наткнулась на Джона, сидевшего на ступенях пожарной лестницы всего в двух кварталах от того места, где она начала свои поиски. «Вот так всегда», – печально подумала про себя Козетта, но в душе так обрадовалась, что не высказала ни малейшего раздражения.
– Я тебя повсюду искала, – сказала Козетта. Потом она увидела неподалеку в куче хлама пустой ящик и подтащила его к подножию лестницы. – Никогда еще не тратила на это так много времени, – добавила она, усаживаясь на свое импровизированное сиденье.
– Я был здесь, – ответил Джон, пожимая плечами.
– Теперь и я это вижу.
На этот раз Джон ничего не ответил, а продолжал сосредоточенно разглядывать что-то на горизонте.
– Происходит нечто ужасное, – сказала ему Козетта.
Джон, не глядя на нее, кивнул.
– Я знаю, – произнес он. – После нашего вчерашнего разговора я начал прислушиваться к разным слухам и сплетням.
– Кто-то еще стал вызывать людей из прошлого, – рассказала Козетта.
На этот раз Джон повернулся:
– Ты его видела?
– Ее. Джон, она совсем бесцветная, то есть черно-белая. И мне кажется, что эта девчонка собирается меня убить.
– Я слышал, что их несколько. Но единственный, о ком я знаю, выглядел точно как я сам.
– У тебя есть близнец?
– Насколько мне известно, нет. Но я разговаривал с Изабель, и она сказала, что мы абсолютно одинаково выглядим.
– Ты разговаривал с Изабель?
– Недолго.
Известие о том, что Джон и Изабель общались друг с другом после многолетней разлуки, немного отвлекло Козетту от мыслей о черно-белой девушке и исходящей от нее угрозы. Она ласково посмотрела в лицо Джона, потом вздохнула.
– Она снова прогнала тебя?
– Не совсем так.
– Но всё же.
– Да, – согласился Джон. – Она не предложила мне вернуться, по крайней мере так, чтобы я смог это сделать.
– Джон, мне жаль, что я огорчила тебя прошлым вечером.
– Я понимаю, что ты так не думаешь, – пожал плечами Джон.
– Нет, – возразила Козетта. – Я на самом деле так думаю. Я действительно не понимаю, почему люди так переживают из-за любви. Но я не хотела тебя расстраивать. Просто так получилось. Я знаю, как сильно ты переживаешь из-за нее. И не твоя вина, что она заставляет тебя страдать.
– Поначалу я считал, что так отношусь к ней только из-за того, что она вызвала меня в этот мир, – сказал Джон. – Я думал, что мои чувства объясняются волшебством, при помощи которого она открывает дверь между мирами. Казалось, я не могу относиться к ней по-другому. Потом я встретил Пэддиджека и узнал, что он тоже безраздельно предан Изабель, это только подтвердило мои предположения. Но затем Изабель вызвала множество других людей, и я понял, что ошибался. Некоторые любили ее, другие – нет, кому-то она была безразлична. Постепенно я стал понимать, что в моих чувствах повинно мое собственное сердце, а не чары Изабель. Но к тому времени было уже слишком поздно. Она больше не звала меня.
– А ты не мог сам к ней прийти? – спросила Козетта.
– Она прогнала меня, – повторил Джон.
– Но...
– Дело не в моей гордости, Козетта. Изабель больше не хочет меня. Она считает, что я не настоящий.
Джон замолчал, а Козетта не могла найти слов. Она пошевелила ступнями в новых ботинках, потом оторвала выбившуюся нитку с рукава свитера.
– А что тот человек, о котором тебе рассказывала Изабель, – наконец заговорила Козетта, – он и вправду выглядел точно как ты?
Джон грустно улыбнулся:
– По всей видимости. У него точно такой же внешний вид, но несколько зловещий характер.
Козетта не спеша обдумала это известие. Если кто-то вызывает человека, абсолютно похожего на Джона, значит...
– Получается, – предположила она, – что Изабель нарисовала еще один твой портрет?
Только когда она это сделала? У Козетты давно вошло в привычку регулярное посещение студии Изабель. Она делала это отчасти из любопытства, чтобы посмотреть, как продвигается работа, отчасти для того, чтобы прихватить с собой тюбик краски, карандаш, кисть и тому подобные мелочи. Она не видела нового портрета Джона. Изабель несколько лет вообще не писала портретов.
– Это не Изабель, – сказал Джон. – Это Рашкин. А в той девчонке, которую ты видела, не было заметно его манеры письма?
Козетта вздрогнула. Джон прав. Как только она заметила черно-белую девчонку, она сразу же подумала о Рашкине.
– А они тоже могут нами питаться? – спросила она. – Как он?
– Не знаю. Вряд ли. Но они могут притащить нас к нему.
– Ты говорил, что он способен навредить нам только через наши картины или в снах Изабель.
– Я не могу знать всего, – резко ответил Джон.
– Не бесись.
– Извини. Я не бешусь. Я просто... напуган.
У Козетты что-то заныло в животе. Если уж Джон боится, наверно, все они обречены. Придется умереть, так ни разу и не увидев сон.
– Можем мы что-нибудь сделать, чтобы остановить его? – тихо спросила она.
Козетта ненавидела свой страх. Она хотела быть смелой, но это было так трудно. Одно воспоминание о темном человеке вызывало у нее желание свернуться в клубок и спрятаться где-нибудь далеко-далеко. Может, смелость, как и возможность видеть сны, присуща лишь людям с красной птицей в груди? Козетта никогда не задумывалась над этим, но раз даже Джон боится...
– Мы могли бы убить его, – произнес Джон. Козетта удивленно посмотрела на своего друга. Она была не в силах даже представить себе убийство. Не могла вообразить, что кто-то решится навек успокоить птицу, выпустить из тела кровь и сны. Даже из тела такого чудовища, как Рашкин.