– Прекрасно, – ухмыльнулся Рашкин. – Можешь оставаться при своем мнении.
Изабель отлично понимала, что он просто издевается над ней, но не стала обращать на это внимания. Она стиснула зубы и выпрямилась. Спокойно. Молча. Не сводя с него глаз.
– И всё же тебе придется заплатить мне долг, – произнес Рашкин.
– Я не стану этого делать, – покачала головой Изабель. – Я не буду вызывать людей и обрекать их на смерть.
– Людей? Да ты сама называешь их ньюменами. Строго говоря, ньюмены представляют собой всего лишь духовную силу, некое воздействие, которое можно ощутить рядом с определенной вещью или местом. У них нет физической формы.
– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю.
– Конечно знаю, – ответил Рашкин. – Но кому, как ни тебе, знать, что они не настоящие?
Изабель оглянулась на двух ньюменов, доставивших ее в это место.
– Вы сами слышали, что он сказал, – заговорила она. – Как вы можете служить такому чудовищу? Как вы можете помогать ему охотиться за такими же, как вы?
Но ни одного из них ее слова не возмутили.
– Какое нам дело до других? – спросила Скара. – Что хорошего они для нас сделали?
Биттервид согласно кивнул:
– А мы станем настоящими. Нам обещали.
– Кто? Это воплощение лжи?
– Он никогда нас не обманывал. – Изабель тряхнула головой:
– Вы не нуждаетесь в нем. Это он нуждается в вас. Вы и так настоящие. Мои ньюмены живут сами по себе, и вы тоже. Если вы думаете по-другому, значит, верите в его обман.
– Нет, – возразил Биттервид. – Он нужен нам.
– Всё, что мы сделали, – продолжала Изабель, – так это приоткрыли дверь, чтобы вы смогли перейти из одного мира в другой. Ты нуждаешься в нем не больше, чем человек, с которого он тебя срисовал, нуждается во мне.
– Ты не находишь, что я прекрасно потрудился над Биттервидом? – заметил Рашкин. – Конечно, всё это только благодаря моей уникальной памяти.
– Я обращаюсь не к вам, – отрезала Изабель.
– Я понимаю, – сказал Рашкин. – Но ты попусту тратишь время, стараясь их переубедить. Они знают правду.
– И как же вы намерены сделать их настоящими? – спросила она.
– Это очень просто. Им требуется всего лишь частица твоей души. Или моей. Или любого, кто способен их вызвать.
Теперь Изабель осознала, что значили слова Биттервида, когда он говорил о ее долге перед ним. Хотя он мог бы просто сказать, что она ему обещана. Он и Скара привели ее сюда, чтобы она помогла своему бывшему учителю восстановить силы, а взамен Рашкин потом отдаст ее этой парочке. Вот и цена его уверениям в безопасности. И цена его обещаниям. Но ведь и раньше Изабель знала, что он лжет.
– Это чудовищно, – сказала она.
– Изабель, ты слишком серьезно к этому относишься. Ты воспринимаешь нас как паразитов, но, уверяю тебя, в моих намерениях нет ничего дурного. Существа, которые необходимы мне для поддержания сил, вовсе не являются настоящими, и мы с тобой это понимаем. Значит, я никого не убил, никому не причинил зла.
Изабель вспомнила свои бесконечные споры с Джоном, но смогла только отрицательно покачать головой.
– А сделать их настоящими, – продолжал Рашкин, – почти ничего не стоит. Они войдут в твой сон и возьмут частицу твоей души. Немного памяти, надежды, снов. Ничего такого, без чего ты не сможешь обойтись.
– Однажды вы появились в моем сне, – вспомнила Изабель. – Но вели себя не так благородно. Вы убили крылатую кошку. И убили бы и Пэддиджека тоже, если бы не вмешался Джон.
Рашкин не стал ни опровергать, ни подтверждать ее слова:
– Для нас с тобой нелегко войти в сны друг друга. Это из-за того, что мы оба – создатели. Но для тех, кого ты называешь ньюменами, сделать это гораздо проще, они более тесно связаны с нашими сновидениями. Они являются порождением нашего творчества, а оно проистекает из наших воспоминаний, снов и воображения.
– И всё же вы убили крылатую кошку.
– Той ночью у меня возникла слишком сильная потребность, – пожал плечами Рашкин. – Раньше я обладал большим терпением. Но, должен тебе напомнить, Изабель, ни один из твоих ньюменов не был настоящим человеком. Чтобы стать настоящими, им необходима частица твоей души, и я бы знал, если бы ты им ее дала. Я никогда не причиню зла никому, кого ты сделаешь настоящим. Я вовсе не такое чудовище, как ты думаешь.
– Разве? Тогда кем вы себя считаете?
– Человеком, прожившим долгую жизнь, но еще не готовым уйти из этого мира.
– И цена для вас не имеет значения.
– У всего есть своя цена, – согласился Рашкин. – Но в моем случае ты ошибаешься, она не слишком высока. Я не собирался снова вмешиваться в твою жизнь и расстраивать тебя, Изабель. Но я ослабел больше, чем предполагал, а за два года, прошедшие после смерти Жизель, я не смог отыскать ни одного достаточно талантливого художника, достойного занять место моего ученика. Это Биттервид напомнил о тебе, но и тогда я не планировал возвращаться, пока не услышал, что ты собираешься иллюстрировать сборник сказок своей подруги. Ну а поскольку уж ты снова будешь вызывать ньюменов... – Рашкин пожал плечами.
– Как вы могли об этом узнать? Я только вчера дала свое согласие.
– В самом деле? Я впервые услышал об этом около месяца назад. Или по крайней мере разговоры о твоем участии в проекте. Но, раз уж мы все здесь собрались, это не имеет никакого значения.
– Так это была идея Биттервида? – возмутилась Изабель. – Похитить меня и притащить сюда?
– Ему не терпится стать настоящим, – сказал Рашкин. – И он не уступает в упрямстве твоему Джону. Мы собирались подождать, пока ты закончишь работу, но потом...
– А что потом? – нетерпеливо спросила Изабель.
– Существует так много причин, способных задержать, а то и отменить выпуск книги, – ответил Рашкин.
На его лице сохранялось всё то же выражение искренности, как и в начале разговора, но Изабель решила, что Рашкин чего-то недоговаривает. Он что-то скрывает. Она мысленно посмеялась над собой. Где это видано, чтобы Рашкин шел к цели напрямую?
– Ты видишь, насколько я ослабел, – добавил он. – Биттервид побоялся, что я не выдержу ожидания. И, как я уже сказал, он очень нетерпелив. Слишком горяч. По-моему, он на всё готов, лишь бы стать настоящим.
– Но ведь он и так настоящий. – Рашкин снова вздохнул:
– Ньюменам не требуется ни пищи, ни отдыха. Они не способны видеть сны, их раны не кровоточат. Они не настоящие.
– Вы так утверждаете только потому, что вам это выгодно.
– Тогда как же ты их определишь?
Изабель оглянулась на ньюменов. Скара уселась прямо на полу и чистила ногти лезвием складного ножа. Похоже, она не обращала никакого внимания на разговор. Биттервид прислонился к противоположной стене и стоял скрестив руки на груди. Он явно прислушивался, но его лицо оставалось непроницаемой маской.
– Они другие, – сказала Изабель. – Просто другие. Не лучше и не хуже, чем каждый из нас.
– Какая непредвзятость, – улыбнулся Рашкин. – Какая корректность! Может, в будущем мы станем относиться к ним как к людям, страдающим бессонницей?
– Я уже больше не Иззи, – сказала ему Изабель. – Я больше не та впечатлительная девочка, которую вы взяли под свое крылышко и которая верила каждому вашему слову только потому, что вы носили громкое имя Винсента Аджани Рашкина, будь он проклят. Господи, как я вас ненавижу!
– Но ты все же назвала свой дом в мою честь. – Изабель презрительно фыркнула:
– Вплоть до сегодняшнего утра я не знала, чего было больше в этом жесте: моего восхищения и благодарности за ваши уроки или ужаса и неприятия по отношению ко всему, что вы проповедовали. Сегодня вы помогли мне определиться.
– И несмотря ни на что ты мне поможешь, – произнес Рашкин.
– Не могу поверить, – покачала головой Изабель. – Может, вы не слышите меня?
– Если ты мне поможешь, обеспечив меня своими ньюменами, – продолжал Рашкин, – я исполню твое самое заветное желание.
– Что вы можете знать о моих желаниях?
– Я ее верну – ту подругу, по которой ты до сих пор скорбишь.
Изабель не сразу поняла, что ей предлагает Рашкин. В первый момент она решила, что ошибается.