— Мне плевать! Должны успеть!.. Он вот-вот будет здесь! — донесся сверху взбешенный рев отца. — Аксентина!
Лиссу затопило облегчение — все заняты чем-то важным и срочным. Не ею (спасибо, Светлая!)…
Страх предсказуемо сменился любопытством.
Девочка бесшумно поднялась на второй этаж, где располагались жилые комнаты, и успела заметить старшую сестру, которая в своем лучшем платье, лиловом, расшитом шелком, с убранными под золотую сетку волосами, с хризолитовым кулоном (точно в тон глазам), ломала пальцы у двери… Внезапно она запрокинула голову, резко вдохнула и, с силой прижав ладони к лицу, надолго застыла — живое изваяние отчаяния…
Лиссу пробрало до костей — она никогда не видела свою сестру настолько слабой и испуганной.
— Аксентина! Долго тебя еще ждать?! — прогремело вновь.
Сестра отняла руки от бескровных щек и распахнула дверь.
Как только ее неестественно прямая спина скрылась из виду, Лисса мигом метнувшись за створку, прильнула глазом к щели…
— Ну наконец-то! Подойди, дочь. Хорошо. Повернись. Хорошо.
— Отец… а позволено мне узнать… кто он?
Лэрд закончил осмотр и, похоже, остался доволен. Вспомнил о вопросе:
— Фор-граф Гаэрдо Кирам.
Аксентина пошатнулась. Но отец на нее уже не смотрел — заглядывал в окно, выстукивая по раме какой-то веселый мотивчик.
— Дает целый галлеон! Представляешь? — оживленно воскликнул и повернулся. — Ты просто сокровище, дочь моя! — Схватив ее в охапку, он расхохотался!
И почему-то именно эта живая радость отца — резкого, порой грубого, но чаще замкнутого, даже нелюдимого, и никогда не снисходившего до объятий — испугала Лиссу до ледяных игл в кончиках пальцев.
«Фор-граф-кто?» — пока она тщетно пыталась вспомнить хоть что-нибудь о человеке, который заставил дрогнуть саму Аксентину, та вдруг с глухим стуком осела на пол.
— О-оо… нет… Нет-нет! Не сейчас! — лэрд суетливо потянул неудобное, обмякшее тело дочери к стулу у окна. Усадил. Сильно и безрезультатно затряс. — Очнись немедленно! Он уже здесь!
Раздался звонкий звук удара.
Почти было сорвавшаяся с места за водой Лисса резко остановилась. Серый широко распахнутый глаз снова вернулся к щели. Левая щека ее любимой сестры наливалась красным.
Аксентина тихо застонала.
Не мешкая, благородный лэрд залепил ей еще одну смачную затрещину.
— Очнись же… мерзавка! — На его лице промелькнула странная смесь раздражения и азарта. — Ну вот… и румянец… — насмешливо хмыкнул. — Теперь слушай внимательно. Я пошел встречать его сиятельство, а ты, дочь моя… — похлопывание по щеке отшатнувшейся девушки, страшное, с многозначительной паузой, — смотри… Не расстрой меня.
Он окинул ее неприязненным взглядом.
— Выпрямься! И когда мы войдем, ты должна улыбаться. Тебе ясно?.. У-лы-бать-ся. Не слышу!
— Да, отец, — прошелестела та в ответ.
Удовлетворенно кивнув, лэрд направился к выходу.
Его сосредоточенный профиль промелькнул быстрее, чем Лисса успела испугаться, что он ее заметит. Но отец, не обратив никакого внимания на тонкий силуэт в тени, уже шел к лестнице. А пальцы девочки вцепились в ручку и тянули, тянули массивную дверь на себя, пока темный закуток не превратился в раковину, сомкнувшую створки…
«Как же так, он же называл Аксентину самой достойной, говорил брать с нее пример… А теперь — по лицу, ни за что… Она же — само послушание и благородство! Трудолюбие и преданность!.. Как же так…»
Снизу донеслось:
— Сюда, ваше сиятельство! Прошу, сюда! Дочь уже извелась вся от ожидания…
Загрохотала прерывистая поступь, словно по лестнице зачем-то вздумал подняться их исполинский пегий бык с выпаса.
Лисса нетерпеливо косила глазом, но увидеть пока никого не могла — гость остановился у входа.
— Что-то моя невеста сегодня слишком бледна, — просипел надтреснутый голос.
— Так в обморок же хлопнулась, ваше сиятельство! От счастья, представляете? Бабы, что с них взять!
Мужчины обменялись добродушным хохотком — действительно, глупые, глупые бабы!..
Еще шаги, и в поле зрения Лиссы появился огромный грузный старик. Он остановился, но его дряблые телеса все еще продолжали свое колыхание под драгоценным сукном, темно-синим, с витиеватым серебряным узором. Резкие духи, наверное, должны были замаскировать тяжелый тухлый запах его тела, но каким-то образом делали его еще невыносимее.
Лисса вспомнила, что уже видела пару раз этого чудовищного борова в гостях у отца.
— Моя дорогая… — его сиятельство приветственно подтащил к своим губам-сарделькам руку Аксентины.
Сестра улыбнулась — мертвой улыбкой. Все, как требовал отец.