И впервые в жизни думала с возрастающей тревогой: как же ничтожно мало она знает и умеет!
Ведь это всего лишь стрела.
К ужину, принятому в их доме задолго до заката, Лисса опять опоздала. А тихо проскользнув в свою комнату, все еще погруженная в непривычные мысли, забыла спрятать от зоркой нянечки руки.
— Поранилась?! — охнула Магдалета. — Да где ж ты так, кисонька? — В заботливых глазах мелькнул испуг. — Где ж ты… носишься целыми днями… Никак завела кого? Лисса! Не приведи Светлая, узнает отец, он тебя…
— Пф! Придумала тоже! — девочка торопливо остановила поток предположений, пока стыд не сжег ее на месте. — Я в деревню хожу. К Мартинке. Слыхала о ней? Под самым лесом живет, высоченная такая, с белыми волосами. Так вот, она стреляет из лука, как воин. Нет, даже лучше, клянусь! И меня учит… Я сама попросила! В смысле, приказала… — Лисса вскинулась на всякий случай. Но старушка, похоже, пока не собиралась ее ругать — молча смотрела. И тогда девочка не выдержала — ринулась хвалиться с воодушевлением и слепящей улыбкой (ну кому как не ей?!): — Магдалеточка, я уже, знаешь, как здорово стреляю! И с правой руки, и с левой! Сегодня в древко попала, представляешь! А порезалась… когда делала стрелу, — она все-таки покраснела. Изготовление стрел абсолютно точно не входило в перечень занятий, подобающих юной леди.
Няня застыла с нечитаемым выражением на лице.
И вдруг в его знакомых мягких чертах проступило нечто новое. Хищное.
— А давай… Давай! Бегай к охотнице. Учись стрелять метко! Всему учись! Я тебе подсоблю. Сейчас, кисонька, поесть тебе принесу сюда, сейчас, жди... Никто и не узнает!
Тайком наворачивая разогретый няней безумно вкусный ужин, Лисса с веселым изумлением радовалась неожиданному союзнику…
И понятия не имела, что в этот самый миг далеко на юге Линийского королевства колесо ее беспощадной судьбы сделало еще один громкий щелчок.
15
На роскошной постели кипело сражение.
Ослепительно красивая молодая женщина в (о ужас!) облегающих кожаных штанах и простой блузе, разорванной на плече, удерживала кинжал над головой. Ее светлые, оттенка топленого молока, вьющиеся волосы мели пол.
— Отдай, гад!
— Ах ты…!
— Отдай!!!
Последовало долгое сосредоточенное сопение. Никто не собирался отступать.
— Сгною в тюрьме! — наконец прохрипел пожилой мужчина, навалившийся на нее всем своим солидным весом, и, тем не менее, терпевший поражение…
— Отдай сейчас же!
— Мне надоело ждать!
— Но он мой! Ты сам его подарил! Значит, мой!
— Да твой, твой, сумасшедшая! Потом будешь рассматривать!
— Нет!!! Сейчас!!! Я не закончила!
— Отправлю на плаху! — яростно прорычал его величество Пауль Четвертый Линийский еще одну совершенно пустую угрозу. И вдруг ойкнул, выпустил клинок и, скатившись с бесстрашной воительницы, скрючился. — Кларис, несносная… это подло!
— Подло — отбирать у меня новый кинжал! Я же даже не разобрала клейма!
Словно кошка, она гибко вывернулась и метнулась с добычей к просторному подоконнику из розового мрамора под косые вечерние лучи — придирчиво изучать свое очередное смертоносное сокровище.
А Пауль, кряхтя и постанывая, чувствуя себя древней развалиной, переместился к изголовью кровати. Оставалось только смириться и ждать, пока его ненормальная возлюбленная наиграется с последней игрушкой.
Король фыркнул — можно подумать, исход в принципе мог быть иным!
В памяти метеором пронеслась феерическая сцена их знакомства…
Случился один из этих праздников, призванных поднимать патриотический дух в государстве и прочее, и прочее... Кажется, чествование генералов первой лиги.
За окнами лило и громыхало, корона давила на виски, под душной мантией невыносимо свербела левая лопатка… Но Пауль, разумеется, стоически терпел — во имя отечества.
Он как раз пожимал руку очередному напыщенному идиоту в мундире под броней из блестящих пустышек-наград, когда герольд несколько нервно возвестил:
— Ее светлость вдовствующая герцогиня Кларис Леминир! Супруга покойного генерала Беллани, герцога Леминир.
Король еще успел между заученными до тупого автоматизма фразами благодарности устало посетовать: «Изверги! А вдов-то зачем?..», как в зал вплыла изящная фигурка в платье цвета спелого апельсина.