О! Он даже не предполагал тогда — какими.
Кларис была младшей дочерью полковника Мори, командующего одного из приграничных восточных гарнизонов. Ей исполнилось пять, когда во время короткой, но ожесточенной схватки с контрабандистами погибли ее старшие братья, только начавшие службу. Полковник с отрядом опоздал совсем немного, оба сына истекли кровью на его руках.
Мать, меланхоличная, незаметная женщина, покорно отстояла панихиду. А утром — к похоронам — ее не смогли дозваться. Нашли гораздо позже, лишь к концу недели — в реке, омывавшей укрепительный вал, подо льдом.
После вторых похорон Мори, человек меча и долга, казалось бы, живший лишь нуждами форта и едва ли уделявший семье какое-то особое внимание, превратился в изваяние — целыми днями напролет сидел во главе массивного стола, за которым собирались на трапезу его близкие, и смотрел в пустоту…
Иногда он что-то ел — из тарелки, неизвестно как появлявшейся перед ним и точно так же таинственно исчезавшей. Спал на кушетке в гостиной. Или попросту — на полу… Иногда кто-то его тормошил. Уговаривал. Укорял… Кричал об увольнении… Тщетно, даже взгляд его не менялся.
Вдруг оказалось, что семья имела значение.
И что теперь так непредсказуемо сломавшийся воин не нужен никому, кроме маленькой девочки, в которой тоже текла его кровь…
В гарнизон давно прибыл новый глава. Провел смотр, которым остался вполне доволен. Занял другое помещение, но, безусловно, выселение невменяемого Мори с дочерью было лишь вопросом времени…
Если бы однажды полковник не услышал звук.
Он доносился справа. К нему и повернул голову заросший до неузнаваемости мужчина с жуткими запавшими глазами.
Там, держа обеими руками черенок и сосредоточенно сопя, малышка Кларис волочила меч — огромный, в два своих роста, старый, поломанный меч полковника. Давно не правленое лезвие зверски скрежетало, оставляя на каменном полу заметный след.
Кларис нашла меч за сундуком в чулане. Он был в пыли и паутине, а девочка твердо помнила, что «оружие надо держать в чистоте» (папочка много раз повторял). Братики куда-то уехали. И мамочка (нет, плакать нельзя!). А папочка вот — заболел. Почистить некому…
Но она же хозяйка! Она видела, как чистят ножи на кухне — песком и тряпочкой. Это просто. Она сумеет! Порадует бедненького папочку. Может, тогда ему станет легче? И он снова научится говорить?..
Кларис дотащила меч до стола, где уже стояла плошка с песком. Взяла обрывок ткани (ее платья, на самом деле, но было не жалко, правда, он давно болтался), неуверенно зачерпнула песка… И он почти весь высыпался, пока она несла его к мечу.
От обиды — она же старалась! — девочка всхлипнула.
— Нет, — раздался тихий ломкий голос, — не так, Кларис… — руки отца с отросшими желтоватыми ногтями, до которых теперь никому не было дела, перехватили клинок. — Не так. Давай, я тебе покажу…
И до самого позднего вечера, пока не протрубили в казармах отбой, они с дочерью начищали до блеска тупой калечный, абсолютно бесполезный меч…
Спустя год полковник Мори вернул свой пост.
А Кларис больше не отходила от него ни на шаг. В страхе, что отец опять превратится в равнодушный камень, она продолжала беспрестанно тормошить его, говорить о том, что его пробудило — об оружии. Пожалуй, только в туалете и на выездах, которые были, конечно, неизбежны, полковника покидал звонкий детский голосок, терзавший его вопросами обо всех существующих видах смертоносных клинков.
Памятуя, из какого безумия вытащила полковника эта крошка, никто из подчиненных не смел даже намекнуть, что плац или полоса препятствий — не место для девочки. В конце концов ей пошили форму и теплый плащ военного образца, приобрели невысокую степную лошадку, нашли дамский кинжал…
Но самое страшное — гарнизону пришлось научиться разговаривать без матерщины.
Зато в десять дочь главы уже искусно стреляла из лука и в совершенстве освоила метание кованых «игл» в цель. Читать она научилась по толстым томам военной истории, а писать — по рапортам и донесениям…
Ее азарт, превосходивший даже рвение молодых парней, только ступивших на военную стезю, вызывал искреннее уважение мужского населения приграничного форта.
А потом… милая девочка выросла.
И как назло — безумно красивой!
На ее вечерние тренировки у мишени вдруг стала собираться толпа горячих поклонников. Блестя глазами и поигрывая мускулами, они следили за каждым движением точеной фигурки, затянутой в казенное сукно, на котором светлые волосы ослепляли контрастом. Стоило девушке попросить воды, как на кухню за чашкой мчались, толкаясь, целым отрядом. Ради ленты, потерянной ею, ломали соперникам пальцы…