Некоторое время девушка терпеливо сносила мокрые поцелуи на своих обнаженных ключицах, бесцеремонные руки за корсажем, больно мявшие ей грудь, его стоны, ерзания его грузного тела…
Было душно и скучно.
И гадко.
— Обними меня!
Но королевский приказ никто не спешил выполнять. Оторвавшись от измученного соска, мужчина увидел, что Кларис… сосредоточенно изучает доспехи, стоявшие в углу комнаты.
— Смотри на меня! — взъярился он тут же.
Она перевела на него ничего не выражающий стеклянный взгляд и замерла неподвижно. А он со злым жаром ринулся кусать ее равнодушные губы, толкаясь в не менее равнодушное лоно…
Пока опытным путем не выяснил, что его член не привлекает подобный род соитий.
От стыда и растерянности его величество опустился до базарных криков: «Вон! Вон отсюда немедля, грязная шлюха!»
Словно ждала этого, бледная как тень герцогиня собралась без единого слова за десять невероятных минут и стремительно покинула дворец — в том же платье, придерживая сползающие лохмотья корсажа, сквозь свору расфуфыренных гогочущих гиен…
О-о! Он кипел негодованием!
Ровно день.
Затем — терзался. Под конец недели — себя презирал…
Но после приступа ужасной меланхолии, очнувшись у винной бочки в подвале среди ночи, сдался. Помчался в Кебри.
А на подъездах к замку его кортеж наткнулся на охоту. Кларис со смехом носилась в компании десятка молодых мужчин с арбалетами, веселая и звонкоголосая, полная страсти и огня, словно и не было никакого короля в ее жизни!..
И вот тогда Пауль впервые понял, что попал.
Примирение стоило ему половины личной оружейной сокровищницы. Стояния на коленях (пожалуйста! пожалуйста, пусть никто не узнает!). Безобразнейшего скандала, который неожиданно закатила его снисходительная ко всему — как он был вполне уверен до того дня — венценосная супруга. Армии чаш с успокоительными микстурами и, несмотря на них, — все-таки небольшого удара…
Он не любил вспоминать.
Зато теперь ценил воцарившееся шаткое равновесие.
Его принимали. С подарками, но принимали. И пока у линийского монарха получалось удивить свою сумасбродную фаворитку чем-нибудь опасным и острым, он мог рассчитывать на ее благосклонность. Откровенно говоря, легкий нрав и безумная увлеченность просто помогали ей его не замечать…
Он был влюблен — неистово и жалко! Как только может быть влюблен стареющий мужчина в девушку, которой нет ровно никакого дела до его потасканной души… И уж конечно — до еще более потасканного тела.
Он не признался бы в этом даже себе: она терпит его в своей постели.
Терпит.
Как досадное недоразумение…
— Пауль, у меня к тебе серьезный разговор, — произнесла дева с сердцем из стали, когда король таки получил свой честно заработанный приз. Ее идеальные брови были нахмурены, и его величество вдруг посетило абсурдное чувство: он — нашаливший ребенок, которому взрослый вот-вот прочитает нотацию.
— Милая, поверь, я абсолютно неспособен сейчас воспринимать серьезные вещи.
— Грядет война!
— О-о! Кларис, не начинай…
— Война, Пауль! А противник превосходит нас по всем статьям! Их новое ударное оружие…
— Фаль-шив-ка. Обычная военная уловка, дорогая. Его никто не видел! Одни слухи, причем крайне неправдоподобные. Вмиг разрушить город? Тогда почему уже не всю страну? Пусть заливают больше! Мои генералы убеждены, что мощь Хашира осталась в прошлом, и мы легко…
— …превратит нашу армию в фарш! Ты как монарх и главнокомандующий просто обязан использовать каждый шанс для победы. И я говорю тебе: ты недооцениваешь женщин.
Пауль радостно сверкнул глазами. На подобный случай у него давно было кое-что припасено.
— Что ты, милая! Напротив — оцениваю крайне высоко! Вот, посмотри, — он выпутал из одежды на полу бархатный футляр. Открыл, и под лучами заходящего солнца заискрился, забрызгал зайчиками по спальне изумруд-великан на тонкой цепочке…
Король уставился на девушку с почти нездоровым любопытством.
— О. Вы необыкновенно щедры, ваше величество. Благодарю, — пробормотала Кларис, принимая подарок. Вытянула руку, оглядела скептически. Камень в ответ крутнулся, словно красуясь. Герцогиня фыркнула и уронила бесценный кулон в шкатулку, стоявшую на столике возле кровати. — Так вот, возвращаясь к вопросу…
Она вещала что-то про срочную необходимость разнообразить ряды высшего офицерского состава (и с этой целью реформировать академию Локрана), про то, что присутствие в армии женщин поднимет доблесть на небывалую высоту! Подаст пример героизма, так сказать, напомнит воинам, ради кого они вообще идут в бой!..