— Я сама, — поспешно отказалась Лисса. Ибо искушение было огромно — этап работы с вырезанием кишечника ей особенно не нравился… Впрочем, когда-то и милые горошины, выпадавшие из-под пушистого хвостика, вызывали омерзение. Надо же!
Девушка хмыкнула и погрузила руку в теплое скользкое нутро…
Ей вспомнилось потрясение, которое она испытала, впервые осознав, что мишень — лишь временная замена живому телу.
Спустя пару месяцев тренировок, когда она уверенно доставала цель с расстояния в полсотни шагов, Мартинка предложила ей поохотиться. Лисса, до крайности очарованная своим новым умением, конечно же, с энтузиазмом согласилась. А то, что разбойничать им предстояло во владениях герцога, только придавало приключению острый привкус опасности…
Едва светало, под ногами мягко прогибался ковер из прелой листвы и хвои. Поеживаясь от холода (а еще больше — от страха) и морально приготовившись к тяготам пути настоящего охотника, Лисса изо всех сил старалась ступать так же тихо, как и наставница. Однако, к ее удивлению, они замедлили шаг, едва углубившись в лес. С трудом продрались сквозь ветки на тесную прогалинку… И перед ними раскинулся плотно заросший молодыми сосенками узкий овраг, на влажном дне которого текла «река» из ивняка.
— Здесь почти всегда кто-нибудь что-нибудь грызет, — проговорила вполголоса Мартинка, посмеиваясь, — и до крестьянских посевов, опять же, рукой подать. Видишь? — Она указала на песчаный бруствер под хвоей. Приглядевшись, Лисса поняла, что за ним скрыта нора. — Их тут тьма! Кроличий рай.
Лавируя меж пышных сосенок, они осторожно спустились почти к самому ивняку («с подветренной стороны, молодая госпожа!»), приготовили луки со стрелами и замерли…
Тени ползли и ползли, укорачиваясь под восходящим солнцем. Затекали руки. И ноги. А ничего не менялось. Начальное напряжение давно отпустило девочку, сменившись скукой. Лисса едва сдерживала желание попрыгать и размяться…
Когда вдруг Мартинка двинула пальцем вправо.
Девочка перевела взгляд за ним. Там, шагах в двадцати, чуть привстав на задние лапы, поблескивал усами серый зверек — сосредоточенно обнюхивал воздух. Длинные полупрозрачные уши шевелились, ловя каждый звук. Но вот, уверившись в безопасности, он повернулся к ним спиной и начал жадно обгрызать кору с ближайшего стволика.
Палец дернулся, подгоняя.
Лисса плавно дотянула тетиву. Направила стрелу в пушистый бок…
Потом сместила к шее…
Неуверенно вернула…
Кролик, словно почувствовав ее намерение, оглянулся и уставился испуганным глазом.
Юная охотница выдохнула рвано (теперь острие целилось прямо в его красный зрачок)… И в тот же миг зверь исчез! Взгляд уловил только мечущуюся из стороны в сторону светлую изнанку хвоста и запрыгавшие ветки подлеска выше по склону.
Мартинка отреагировала на это по своему обыкновению — приподнятой белоснежной бровью. Девочка угрюмо промолчала.
Они пробыли в том проклятом овраге полдня.
Даже сейчас, три года спустя, Лисса испытывала неловкость за то, как долго и трусливо мазала ее стрела. И за бессловесную истерику, которую она закатила, когда наконец попала в откормленную осеннюю тушку. Острие ткнулось в бок, и кролик забился, закричал пронзительно, словно ребенок.
От неожиданности ее колени подкосились. С земли Лисса растерянно наблюдала, как наставница бросилась вниз, бойко ухватила зверька, мечущегося в частоколе поросли. Повернулась, чтобы девочке было лучше видно. И жестким скользящим ударом ладони сломала кролику шею.
А потом невозмутимо произнесла:
— Следующий раз целься в голову! Чтобы не мучился.
В тот день Мартинка возвращалась домой с пустыми руками. За ней понуро плелась дочь лэрда со своей первой добычей… И чем ближе они подходили к деревне, тем яростней внутри закипала злость — на хлесткие ветки, на обмерзлую траву, за которую все время запинались башмаки, на дурацкого кроля, болтавшегося сбоку и бившего по ноге… Но особенно — на спокойно идущую впереди женщину.
Нет, Лисса понимала, что глупо…
И оттого злилась еще сильнее!
Все это непременно вылилось бы в какую-то отвратительную сцену, если бы им навстречу не выбежал Натиш с радостным писком:
— А сто севоня ку̀сать?!
Ошарашенно осмотрел свою маму со всех сторон.
Даже заглянул за спину!
И протянул, заикаясь, точно не в силах поверить:
— Н-ни-сево?..
Тугой узел в груди Лиссы лопнул с поразительной легкостью.
Сняв с пояса капающую кровью тушку, она торжественно вознесла ее к небесам и криво усмехнулась:
— Не «нисево», а кролик!
В тот же день юная дворянка узнала, как его разделать…