Укрепления тоже подверглись ревизии и усовершенствованию. Обветшавшие местами стены привели в порядок, заслуженные ворота с многочисленными следами таранов сменили на монстра, прежде не виданного. Мужики надолго застывали перед ним с отвисшей челюстью:
— Эт, чё… по ходу, ждут осаду горных демонов? — Пожалуй, только нападением мифических существ и можно было объяснить такую толщину въездной брони.
Кроме того, расчистили и углубили рвы, перебрали мосты. И еще долго-долго с юга тянулись одна за другой подводы со строительным лесом, мастеровыми, слугами, многочисленным скарбом, съестными припасами…
Бремингем, городок, примостившийся у подножия скального утеса, на котором и стоял замок, взбодрился. Внезапные перемены вначале повергли его жителей в тупое изумление — слишком уж велик был размах. Но, как водится, горожане быстро почуяли выгоду, и вот уже заполнивших узкие улочки приезжих зазывали в новые гостиные дома и трактиры. Их оказалось предсказуемо мало, и городские границы сдвинулись вширь. По окрестным селениям ринулись перекупщики — за мясом и овощами, которые теперь исчезали в глотках рабочего люда с невероятной скоростью. Словом, жизнь забурлила…
А потом прибыла семья герцога со своим двором.
Пышная процессия в лентах и пурпурных королевских знаменах двигалась по коридору восторженно вопящих подданных, которые заранее съехались со всей округи насладиться зрелищем и, конечно же, обещанным бесплатным угощением. Живой коридор начинался в ближнем селе, тянулся через весь Бремингем и упирался в чудовищный панцирь ворот замка с герцогским гербом посередине — золотым соколом, заключенным в венец солнечных лучей. Казалось, торжественный рев труб и толпы должны были услышать даже в далекой южной столице…
Впрочем, самое интересное началось осенью.
В замок нескончаемой цепью потянулись гости, в большинстве своем весьма родовитые. Экипажи и гербы сменяли друг друга, а потребность в новых, изысканных блюдах, платьях и забавах только росла. Многочисленная свита благородных господ, порой снимая местные номера, морщила нос от убожества. Хозяева изо всех сил старались угодить и подтягивали уровень в кратчайшие сроки. Торговцы приобрели куртуазность. Улицы — даже некоторый лоск. Спешно открывались модные салоны и бани по столичному образцу. За очень короткое время Бремингем помолодел, разросся, сделался важным и модным…
Лисса всего этого, конечно, не видела — ни одной из дочерей Максимусса не было дозволено покидать дом ради развлечений. Захлебывающуюся от впечатлений прислугу старшие сестры да Севи слушали с завистью и легкой обидой. Лисса же, наверное, была еще слишком мала и слишком сосредоточена на собственных бедах. В ее памяти всплывали какие-то рассказы о пышных городских празднествах, но невыразительно, словно сквозь туман. Она даже не связывала их с появлением новых соседей. Поэтому тогда, пять лет назад на лесной полянке, слова «его высочества» и прозвучали для нее как гром среди ясного неба.
И может быть, в конце концов она бы благополучно забыла о существовании мальчика с морозно-синими глазами… И все в ее жизни сложилось бы совершенно иначе…
Но спустя год Лисса нашла «Маленькую морскую госпожу» — в комнате сестры, на столе у окна, в которое дышал жаркий летний полдень. Ветер лениво перелистывал страницы, чем и привлек ее внимание. Девочка перевернула книгу, чтобы попробовать прочитать название.
И приоткрыла рот от неожиданности.
С потертой обложки на нее смотрел Он! Наследник замка и лесов, только повзрослевший, в роскошном белом камзоле, но с тем же знакомым высокомерным выражением небесных глаз. Смоляные кудри до плеч, широкие темные брови, властно очерченный рот, изящные пальцы, унизанные золотыми перстнями…
Лисса была так удивлена, что даже не заметила, как оказалась на полу с книгой в руках, как начала читать… И как вернулась Аксентина.
С того дня книга прочно завладела ее душой…
Или мальчик-принц?
Он настырно лез в ее мысли, мерещился. Он ей снился.
Лисса вдруг со стыдом обнаружила в себе низменные, поистине плебейские умения — подслушивать и подсматривать. Наверное, она не побрезговала бы и кражей, чтобы раздобыть еще один факт из жизни ослепительного соседа! Просто пока не требовалось. О нем и так то и дело болтали все — от черни до непритязательных гостей лэрда...
Кальвин, четвертый сын герцога Милентора, который велением судьбы стал единственным. Первенцев-двойняшек еще в детстве унесла черная хворь, а третий сын, отцовская гордость, страстный охотник, пал жертвой огромного недобитого вепря за год до переезда.