- Вся семья?
- Да. Ты к чему клонишь?
- А где была старая Базилия и трое малышей, когда Фред с приятелями устроили этот фейерверк?
- Откуда мне знать? Может, она осталась дома с детьми?
- Но обычно именно детей стараются вывезти за город... Гастон, а что, если твои болваны просто не заметили старухи с малышами, спрятавшихся где-нибудь в уголке?
- Боже мой!
- Да, вот это действительно было бы плохо!
Гастон снова вышел из себя.
- А когда я тебе говорил, что этого проклятого Фреда убить мало!..
- Ладно, ладно. Словами делу не поможешь. В конце концов, если Кабриса с компанией кто-нибудь видел, они будут в каталажке уже сегодня ночью, и тогда нам остается только надеяться, что они будут молчать.
В телевизионных новостях не упоминалось о происшествии, которое на следующее утро пресса назвала "резней на перевале Вильфранш".
Консегуд с женой уже собирались спать, когда заявились полицейские и сообщили, что комиссар Сервион желает побеседовать с Гастоном.
Как только дело приняло крутой поворот, старый пройдоха снова стал уверенным и собранным, каким был раньше. Он очень естественно разыграл удивление и поинтересовался, чем объяснить такое странное поведение полиции по отношению к мирному гражданину, давно уже отошедшему ото всех дел, хотя и прекрасно понимал, что ответа у своих "ангелов-хранителей" он не получит.
Была уже почти полночь, когда Кастелле вошел в маленькую комнатку, где Консегуд провел в тревоге более двух часов. Но если полицейские рассчитывали сломить сопротивление человека, который испытал на себе все полицейские методы, то они здорово ошиблись.
Они были хорошо знакомы друг с другом. Консегуд знал, что если Сервион вцепится в кого-нибудь, то не остановится, пока не добьется своего. А комиссар знал, что Гастон - самая хитрая бестия из всех, кого он когда-либо видел. Таким образом, хорошо зная друг друга, они подготовились к жестокой борьбе.
Гастон в любезных выражениях, без тени заискивания или наглости, высказал свое удивление.
- Позволю себе заметить, господин комиссар, что меня удивляет ваше отношение ко мне...
- Позволяйте.
- ...и прошу объяснить мне, что вынудило вас вызвать меня сюда, когда я уже ложился в постель?
- Вы, видимо, сильно устали, если решили лечь так рано?
- По телевизору не было ничего интересного, и мы с Жозеттой решили почитать в постели. Должен вам признаться, я действительно немного устал. У нас почти целый день были в гостях наши друзья и соседи Мюграны. Господин Мюгран был ювелиром в Ницце, а сейчас ушел на покой. Мы играли в карты...
Оноре почти с восхищением следил за этим искусным маневром. В общем Гастон с невинным видом сообщает, что у него железное алиби, и свидетели его - люди безусловно почтенные. Чистая работа!
- Консегуд, вы ничего не знаете о трагедии, которая произошла сегодня на перевале Вильфранш?
- Нет, конечно.
- Убит один из моих сотрудников, а также его жена и отец.
- Боже мой! Я поражен и огорчен, господин комиссар!
- Фред Кабрис - ваш друг, если не ошибаюсь?
- Ну, друг - это сильно сказано... Когда-то... когда я еще не был примерным гражданином... да, признаюсь, я знал его.
- И Аскроса, и Пелиссана, и Бандежена, и Бероля?
- Где-то я слышал эти имена... но теперь не могу припомнить точно...
- У вас действительно плохо с памятью, Консегуд. Ведь это все люди из вашей банды.
- Ну... Скажем так: я предпочитаю не вспоминать об этом. И потом, это все в прошлом, это все было так давно...
- Я так не думаю.
- Вот тут вы ошибаетесь, господин комиссар. Но я думаю, вы пригласили меня сюда не затем, чтобы говорить о прошлом?
- Фред Кабрис и его дружки совершили сегодня тройное преступление.
- О! Не может быть!
- Это не просто "может быть", это факт!
Гастон задумался на минутку, потом сказал:
- Видите ли, господин комиссар, в те времена, когда мы были с ним знакомы, Фред Кабрис никогда не совершил бы ничего подобного! Простите меня, господин комиссар, но я не могу в это поверить... впрочем, если он сознался...
- Он еще не сознался.
- Да? Ну в таком случае... А свидетели есть?
- Нет, к сожалению.
- Значит, вы и сами не вполне уверены, что виноват именно Фред?
- В этом я как раз уверен. Он хотел отомстить за свою жену Анаис, которую Пьетрапьяна засадил в тюрьму.
- Господин комиссар, в мое время ни один настоящий мужчина не стал бы убивать полицейского только потому, что его жена попала за решетку.
- Стало быть, нравы изменились.
- Позвольте выразить сожаление... Это тот самый Пьетрапьяна, который жил в "малой Корсике"?
- Да.
- Я знал его... и его красавицу-жену... да и отца - старого Доминика... Неужели все убиты?
- Да.
- Надеюсь, бабушка и дети живы?
И тут Сервион испугался за Базилию и детей. Хитрый Консегуд сразу сообразил, что если убийцы не видели Базилию, это еще не значит, что ее там не было. Он вполне допускает, что она могла спрятаться где-нибудь и видеть все.
- Кастелле, оставьте нас.
Инспектор вышел, и Гастон почувствовал себя очень неуютно. Почему полицейский не хочет свидетелей? Он вдруг вспомнил, как его избивали когда-то в полиции...
- Консегуд, запомните хорошенько то, что я вам сейчас скажу, - с угрозой произнес комиссар.
Гастон почувствовал, что у него вспотели руки.
- Я очень любил Антуана Пьетрапьяна... и его жену... и отца...
- Я верю вам...
- Пьетрапьяна - корсиканцы, как, впрочем, и я. А мы, корсиканцы, всегда "платим долги"!
- Господин комиссар, я...
- Вы не понимаете, зачем я говорю вам это? Все очень просто, Консегуд. Я знаю, что моих земляков убил Кабрис со своей компанией. А вы их главарь, что бы вы там ни говорили. Следовательно, вы тоже замешаны в этом деле. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что организовали все это именно вы.
- Клянусь вам, господин комиссар, я...
- Заткнитесь! Это я вам клянусь, что если мне удастся доказать вашу причастность к этому делу, вы проведете свою старость не в Мон-Бороне!
- Господин комиссар, я протестую...
- Молчать!
Консегуд было заартачился, но годы брали свое, он уже не тот, каким был раньше. А тут еще Сервион не сдержался и врезал ему по физиономии.