– Это жестяная жесть просто!
– Может быть; я уже привык. Но вообще, в этот ресторан подле кладбища ходят справлять поминки – это чаще всего. Но иногда и свадьбы отмечают – хотя, долго эти пары не существуют...
И пошли мы на кладбище, в этот сельский склеп. И обходили осторожно каждую могилу, и многие из них были без памятников и даже без оградки. И терзал наш слух водитель труповозки, рассказывая историю того или иного мертвеца.
– Вот эту женщину зарубил насмерть топором её муж на глазах у детей – не из-за её измены, а потому что муж болел эпилепсией; так уж случилось, а дети с тех пор заики. Вот этот тип пытался показать мастер-класс, вообразив себя обезьянкой, которая скачет по балконам – но то ли кто-то столкнул его, то ли сил не рассчитал: так и шваркнулся на голый асфальт, убившись. Вон того мужчину забили насмерть в подъезде какие-то недоброжелатели – самое странное то, что у него был чёрный пояс по каратэ; или подошли сзади незаметно, или он не был трезв... Вот здесь покоится психически больная женщина, которую задушили, польстившись на старую рухлядь в её серванте, как то: сервис, морские раковины, прочее. Вон та могила – могила человека, которого нашёл однажды на лыжне мой кореш, ныне тоже покойный: катался по молодости на лыжах где-то на отшибе, и наткнулся на истлевший труп с номерком – много десятков лет назад этот человек сбежал из-под стражи в этих своих полосатых лохмотьях. А вот этот холм – последнее пристанище для ещё одного людоеда, который прятал в диване (знаете, раскладные такие) части тел, изувеченных им людей, а также кости и черепа – внутренности же их он хранил в морозильной камере своего холодильника. Ну, а здесь покоится девочка... Там странная история: одна семейная пара однажды то ли попала в долговую яму, то ли они пообещали какое-то там донорство: в общем, в одно не самое прекрасное утро раздаётся стук в дверь. Смотрят в глазок – никого нет. Открывают, а там... Их дочь за дверью, мёртвая, изнасилованная (проводили экспертизу) и с выколотыми глазами, а в сжатом кулаке записка «спасибо за глаза». Кто так жестоко пошутил, кто надругался – неизвестно; дело – глухарь, висяк... Да, и ещё: если со дня смерти человека не проходит сорока дней, как кто-то умирает ещё, то дурное это предзнаменование – сразу будет девять трупов подряд в разных местах. Оттого и воют собаки, что дня не проходит, как кто-то подыхает.
Удивительно, но этот человек знал историю почти каждого, кто лежал здесь!
– А там что за магазин? – Кивнули мы на один домик, когда кладбище было уже далеко позади.
– Этот магазин зовётся местными «Просрочка», ибо там всегда всё несвежее. Но, поскольку он ближайший, а бабулькам ходить далеко – тяжело (а иным людям – попросту лень), то они довольствуются тем, что есть, и особо не жалуются.
Мы прошли гаражи, и заприметили на крыше одного из них останки сгоревшей легковушки, а идя к озеру, видели обгоревший остов автобуса, без стёкол и колёс. Но, хотя случилось это уже давно (со слов нашего «гида»), в воздухе, которым мы сейчас дышали, витали и гарь, и пепел, и копоть, и злосмрадие. Вдалеке мы заприметили и второе, новое кладбище, о котором говорил наш знакомый – но туда мы идти не отважились: говорят, там ходит-бродит один гробокопатель по прозвищу Блуждающий нерв... Который, ритуально и пафосно свершив омовение рук, чресл и других членов, прочистив носовые проходы, приступает к осквернению могил, выкапывая свежие трупы, глумясь над ними и сношаясь с ними. Там же он проводит важные, по его мнению, заседания – дефекации.
И он, согласно рассказам нашего помощника, далеко не единственный больной среди живущих здесь.
– Почему их не закроют? В психдиспансер какой-нибудь, например. Или в места, не столь отдалённые.
– Куда? Где? В Алексеевке или Гранитном уже мест нет; да и кому это надо? Никто не станет возиться...
Водил, водил нас кругами шофёр, и вывел нас к птицефабрике.
– Ещё одно гиблое место, ибо из-за аммиака многие, многие работники попортили себе тут здоровье. Но и это ещё не самое страшное: там находится убойный цех (в котором работники с особой жестокостью, остервенением разрубают курам шеи, и головы падают на вонючий, окровавленный пол, ибо та кура не первая и не последняя). Там, в лапсе перемалываются кости птиц – и не только: в печи сжигали и людей. Этим промышляла одна семейная пара. Вышел кто-то в смену – и всё, пропал человек. Забили тревогу, когда в хлебе, в мясе стали находить человеческие ногти и даже один раз палец (в селе имеется и своя пекарня). Этих подонков, было, поймали, но жена, дабы муж не проболтался, не заговорил, сбросила его в колодец (в котором несколькими годами ранее нашли чью-то человеческую голову). Вы не поверите, но та женщина выкрутилась; она по-прежнему живёт и здравствует. И как земля её только носит...