— А тебе что, жалко старую пижаму?
— Я придерживаюсь принципа: всё мое — моё. Положи всё на место и вот этот спортивный костюм тоже верни, только постирай и погладь.
Либерти бросила на него удивлённо — презрительный взгляд и спросила:
— А когда ты собираешься вернуться на свои раскопки?
— Как только, так сразу. Эй, положи мои вещи, кому я говорю.
— А ты попробуй их отнять у меня — холодно заявила Либерти.
И хотя Натаниэль был выше её на целую голову и в весьма неплохой физической форме, всё же он почему — то отступился, пробормотав что-то вроде — на первый раз прощаю. Либерти лишь хмыкнула в ответ и ушла, унося с собой пижаму.
Чтобы Клинтвуд там не говорил, а Натаниэль Либерти не нравился. Он был единственным ребенком в состоятельной семье, никогда ни в чём не нуждался, все ему давалось легко и просто, он настолько привык быть во всем первым, что просто не понимал, что может быть иначе. Эгоист, педант, красавчик — светлые волосы плюс фиалкового цвета глаза, истерик и при всём при этом такое самомнение, что выше только небо. Одно достоинство — ум, и как следствие целые стопки дипломов и дюжины две коробок с медалями и кубками.
Впрочем, Либерти тоже не произвела на Натаниэля должного впечатления — кроме красивого лица он не видел в ней ничего хорошего — этакая маньячка без чувства стыда и понятия частной собственности, а обаяние — в танке больше будет, не девчонка, а какой-то монстр.
Но так как уезжать в скором времени ни он, ни она не собирались, то в их доме разгорелась самая настоящая Третья Мировая Война.
Либерти взяла на себя труд по готовке и уборке дома, поэтому Натаниэль сначала воспринимал её как домработницу, но Либерти быстро поставила его на место.
— Принеси мне бутерброд — тоном владельца плантации приказал Натаниэль Либерти.
— Сам сходи.
— Кухня — женское дело.
— Да? Но ничего, мы это исправим — у тебя руки-ноги на месте, так что с этого момента хозяйственными делами мы будем заниматься по очереди.
— А если я против?
— Я тебя отлуплю.
— Ты? Не забывайся, ты здесь всего лишь гостья.
— Короче, Натаниэль, больше никогда не говори со мной в приказном тоне, а не то…
— Ой, как страшно.
Одним словом, Клинтвуд подоспел прямо к драке — причем успех был явно на стороне Либерти.
— Дети, дети, хватит.
Либерти выдернула последний клок волос из густой шевелюры Натаниэля, и они наперебой кинулись жаловаться друг на друга.
— Он меня унижает — ныла Либерти.
— Отец, у неё не всё в порядке с головой — трагическим шепотом говорил Натаниэль — она буйнопомешаная, ведь у психов всегда нечеловеческая сила.
— Это ни я сильная, а ты хиляк, да тебя любой ребенок уложил бы. И вообще, вы знаете, Клинтвуд, что он рылся в вашем кабинете, когда вы ездили в магазин.
— Стукачка — Натаниэль покраснел как помидор.
— Стук-стук — лучший друг.
— Ах так, а Либерти вчера разбила две бутылки дорогущего вина.
— А Натаниэль отбирает у меня вещи.
— Я не отбираю, а просто забираю своё.
— Дети, будьте добрее к друг другу. Либерти, мы завтра купим тебе одежду, а ты Натаниэль, ты же уже взрослый человек, ты должен быть более снисходительным.
— Слышала, я старше, значит умнее, поэтому ты должна меня уважать.
— Ну, в этом я не уверена.
И всё началось заново — Клинтвуд еще пару раз попытался их помирить, а потом самоустранился, тихо надеясь, что скоро это пройдет само собой.
Клинтвуд, насвистывая веселую мелодию, зашел на кухню. Было ранее утро, но Либерти и Натаниэль уже сидели за столом.
— Ну как мои детки, как всегда бодры и веселы?
— Скорее злы и некрасивы — с кислой миной пробурчала Либерти, а Натаниэль вообще подумывал о том, а не запустить ли в родного отца чем-нибудь вроде каши, и в чём-чём, а в том, что у Клинтвуда по утрам неестественно хорошее настроение они были согласны полностью.
Но Клинтвуд не обратил на холодный приём никакого внимания.
— Я решил устроить званный ужин, пригласить старых друзей, знакомых, хватит уже в затворниках сидеть.
— Молодец, папа — одобрил Натаниэль — я тогда приглашу и своих коллег по работе.
— Приглашай, кстати, пригласи заодно и Денизу, что-то я её давненько не видел.
Натаниэль напрягся — Дениза была его девушкой, они познакомились, когда она была начинающей моделью и всё было прекрасно, но потом ей предложили выгодный контракт и теперь они балансировали на грани разрыва.
— Приглашу.
— Это та, с которой он вечно трындит по телефону — ах — ах, ой-ой, скулит, точно побитый щенок, противно слушать — Либерти плюнула ядом и ей сразу полегчало.